Чтобы опровергнуть и этот, и другие их доводы, нужно предварительно заметить, что “опровержение довода есть раскрытие заблуждения”, по словам Философа в книге “О софистических доказательствах”18. И поскольку ошибка может находиться как в материи, так и в форме аргумента, можно ошибаться двояко, а именно: либо допуская ложное, либо строя неправильно силлогизм. И в том, и в другом Философ упрекал Парменида и Мелисса19, говоря: “Они допускают ложное и строят силлогизм неправильно”. Я понимаю здесь ложное в широком значении, включая немыслимое, имеющее природу ложного в пределах вероятной материи. Если погрешность будет в форме, опровергающий должен отвести вывод, показывая, что форма силлогизма не соблюдена. А если случается погрешность в материи, то либо потому, что допущено нечто абсолютно ложное, либо потому, что это ложное – относительно. Если ложное абсолютно, то довод надлежит опровергать, отбрасывая допущение; если же ложное относительно, то это выясняется путем проведения различия.
Рассмотрев это для лучшего уяснения как приведенного, так и ниже приводимых [c.103] опровержений, следует заметить, что в отношении мистического смысла20 возможны ошибки двоякого рода: либо тогда, когда ищут его там, где его нет, либо толкуя его иначе, чем надлежало бы его толковать. О первого рода ошибке говорит Августин в сочинении “О граде божием”21: “Не все повествуемое в виде события должно почитаться знаменующим что-либо; ведь к знаменующему что-либо присоединяется и нечто, ничего не знаменующее. Земля вспахивается только лемехом, но, чтобы это стало возможным, необходимы и прочие части плуга”. О второго рода ошибке тот же Августин говорит в “Учении христианском”, упоминая о таком человеке, который хотел бы усмотреть в писаниях иной смысл, нежели тот, который имеет в виду сам написавший: “Такой человек ошибается, как если бы он покинул дорогу и по кругу доходил туда же, куда эта дорога ведет”. И он прибавляет: “Нужно доказать, что, привыкнув уклоняться от дороги, этот человек вынужден ходить и в поперечном или в совершенно не том направлении”. Затем он указывает причину, почему следует избегать этого в отношении Писания, говоря: “Поколеблется вера, если авторитет божественных писаний пошатнется”. Я же утверждаю, что если такие вещи будут совершаемы по неведению, то прилежно их исправляя, можно их извинить, как можно извинить и того, кто в облаках вообразит льва. Но если совершаются они умышленно, то с [c.104] такими заблуждающимися нужно поступать не иначе как с тиранами, которые блюдут публичные права не для общей пользы, а пытаются извратить их в интересах собственных. О высшее преступление, остающееся таковым, даже если оно только приснится, – извращать Духа вечного! Ведь это грех не против мысли Моисея, не против Давида, не против Иова, не против Матфея, и не Павла, а против Духа святого глаголящего в них. Ведь хотя пишущих божественные речи и много, но диктует их один Бог, который благоволил угодное ему раскрыть посредством тростей многочисленных писцов своих.
После этих предварительных замечаний я отвечаю на ранее сказанное, отвергая то суждение, которое они выдвигают, будто те два светила типически знаменуют две эти власти22, а в этом суждении и заключена вся сила их аргумента. Что такое толкование вообще неприемлемо, можно показать двояким путем. Во-первых, поскольку такого рода власти суть некие акциденции человека, выходит, что Бог придерживался извращенного порядка, создав акциденции раньше, чем соответствующего их носителя, а утверждать это о Боге абсурдно. Ведь эти два светильника были созданы в четвертый день, а человек – в шестой, как явствует из буквы Писания. Кроме того, поскольку эти власти направляют людей к неким целям, как станет это ясным дальше, постольку, если бы человек оставался в том состоянии [c.105] невинности, в котором он был создан Богом, он не нуждался бы в таких направляющих началах. Следовательно, подобного рода власти суть лекарства против немощи греха. Поскольку, следовательно, в четвертый день не было не только человека-грешника, но и вообще человека, бесполезно было бы создавать лекарства, а делать бесполезное противоречит божественному совершенству. Ведь глуп был бы тот медик, который до рождения человека изготовлял бы ему пластырь для будущего нарыва.
Таким образом, не следует утверждать, что Бог в четвертый день создал эти две власти, а следовательно, мысль Моисея не могла быть той, которую они воображают. Можно также опровергнуть это ложное суждение, проявив большую снисходительность и проводя некое различие. Ведь опровержение, основанное на различении, более мягко по отношению к противнику, поскольку признается, что не все, что он утверждает, ложь. Если, следовательно, я говорю, что хотя луна и не имеет обильного света иначе, как получая его от солнца, отсюда еще не вытекает, что луна получает от солнца свое бытие. А потому надлежит знать, что одно есть бытие самой луны, другое – ее сила, и третье – ее действие. Что касается бытия, луна отнюдь не зависит от солнца также и по своей силе и по своей действенности в абсолютном смысле, ибо движение ее обусловлено собственным источником движения23 и [c.106] влияние ее осуществляется посредством собственных ее лучей. Ведь она имеет и некоторый свет сама по себе24, как явствует это при ее затмении; но в смысле своего лучшего и более совершенного действования она получает нечто от солнца, ибо она затем более совершенным образом распространяет получаемый ею обильный свет. Я говорю, следовательно, что царство светское не получает от царства духовного ни бытия, ни силы, каковой является его авторитет, ни даже действенности в абсолютном значении слова, хотя именно от него оно получает то, что позволяет ему действовать лучше посредством света благодати, каковую и на небе, и на земле изливает в него благословение верховного первосвященника. Таким образом, аргумент грешит по форме. Ведь предикат заключения не есть термин большей посылки, что очевидно, поскольку строится аргумент так: луна получает свет от солнца, которое есть власть духовная; власть светская есть луна; следовательно, власть светская получает авторитетность от власти духовной. Здесь в качестве крайнего термина большей посылки полагают свет, предикатом же заключения является авторитетность, а это вещи разные как по своему носителю, так и по своему понятию, что уже было показано.
V. Черпают также аргумент из буквы Моисеева текста, утверждая, что из чресел Иакова [c.107] проистек прообраз оных двух властей, т.е. Левий и Иуда, ибо первый был отец священства, а второй – светской власти. Далее они аргументируют на этом осовании следующим образом: так же, как Левий относится к Иуде, так церковь относится к империи. Левий предшествовал Иуде по своему рождению, как явствует из буквы текста, следовательно, церковь предшествует империи в отношении авторитета. Но и это легко опровергается. Ведь то, что они говорят, что Левий и Иуда, сыновья Иакова, – суть прообразы этих властей, я мог бы аналогичным образом разрушить и опровергнуть. Но допустим, что это так. Когда они, аргументируя, делают вывод: так же, как Левий предшествовал по рождению, так церковь предшествовала по авторитету, я опять-таки говорю, что одно есть предикат заключения, а другое – больший термин. Ибо одно есть авторитет, другое – рождение, как по своему носителю, так и по своему понятию. А потому совершается ошибка в отношении формы. И ход рассуждений подобен следующему: А предшествует В и С; D и Е относятся друг к другу, как А и В; следовательно, D предшествует Е и F; между тем F и С различны. И если бы они продолжали настаивать, говоря, что F вытекает из С, т.е. авторитет из рождения, и что вместо антецедента правильно ставится консеквент, подобно тому, как вместо человека ставится живое существо, я говорю, что это ложно: ведь многие бывают [c.108] старше по рождению и вместе с тем не только не предшествуют по авторитету, но уступают в этом отношении более молодым, как становится ясным на примере того, когда епископы бывают моложе подчиненных им архипресвитеров. Итак, это возражение явно ошибочно, принимая за причину то, что причиной не является.
VI. А из буквы текста первой Книги Царств они черпают аргумент, основанный на избрании и низложении Саула25, и говорят, что царь Саул, возведенный на престол, был низложен Самуилом, который исполнял должность наместника божия, как это явствует из текста. И на этом основании они доказывают, что если оный наместник божий имел право давать и отнимать светскую власть и вручать ее другому, то и теперь наместник божий, глава вселенской церкви, имеет право давать и отнимать, а также вручать другим скипетр светской власти. Отсюда без сомнения следовало бы, что от наместника божия зависела бы и правомочность империи, что они действительно и утверждают. На это следует сказать, отвергая то, что они говорят, когда называют Самуила наместником божиим, что он делал это не в качестве наместника, но в качестве особо для того назначенного посланника или вестника, приносящего явно выраженное повеление Господа. Это очевидно, ибо он единственно делал и возвещал то, что сказал Бог. [c.109] А потому надлежит знать, что одно быть наместником, другое – быть вестником или слугою; подобно тому, как одно быть учителем, а другое – толкователем. Ведь наместник – тот, кому вверена юрисдикция вместе с законом и свободой поступать по своему усмотрению; а потому в пределах доверенной ему юрисдикции он может на основании закона или по своему усмотрению делать то, что остается совершенно неизвестным повелителю. Вестник же так поступать не может, поскольку он вестник; но так же, как молот действует исключительно силою кузнеца26, так вестник – волею того, кто его послал. Стало быть, нельзя заключать, что если Бог через своего вестника Самуила совершил нечто, то и наместник Божий может совершить то же самое. Ведь Бог через ангелов совершал, совершает и будет совершать многое, что наместник Божий, преемник Петра, совершить бы не мог. Таким образом, их аргумент основан на заключении от целого к части, и строится он примерно так: человек может слышать и видеть, следовательно, глаз может слышать и видеть, а такой вывод силы не имеет. Он имел бы силу, если бы делался в деструктивной форме так: человек не может летать, следовательно, и руки человеческие не могут летать. Или по аналогии так: Бог посредством вестника не может сделать бывшее небывшим, согласно изречению Агафона27; следовательно, и его наместник сделать это не может. [c.110]