Ната Лакомка
Монашка и дракон
1. Обыкновенный дракон
— Какой он? — спросила я, когда мы уже шли по коридору, встречать маркграфа.
— Обыкновенный дракон, — ответила мать-настоятельница.
Я усмехнулась. Обыкновенный дракон! Как вам это нравится! А есть еще и необыкновенные драконы?
— Слышу, — тут же ответила мать-настоятельница. — Неправильно выразилась. Он — обычный дракон.
Она шла впереди меня, не оглядываясь, но я все равно состроила покаянную гримаску. Я ни разу не видела драконов, и понятия не имела, как они обычно выглядят.
— Веди себя перед ним прилично, Виенн, — сказала вдруг мать-настоятельница, и тут я обиделась.
— Что значит: прилично? Матушка Беатриса, разве я когда-то вела себя неприлично?
— В том смысле, что попридержи нрав, — посоветовала она и больше никаких разъяснений не давала.
Милорд Гидеон, маркграф де Венатур, был драконом. Они все были драконами — король, герцог Паладио, герцог Мастини. После того, как они захватили власть в Салезии, драконов объявили высшими существами, и из чудовищ ночи они превратились в светочи народа.
Политика нас не касалась — в монастыре думают о небесах, а не о милости королей, но маркграф щедро жертвовал на нужды церкви и решил посетить наш монастырь. С подарками, разумеется. Матушка настоятельница за три дня до его приезда отправила всех сестер убирать двор и церковь, а сегодня, когда ожидалось появление «светоча», все были на ногах еще до рассвета.
Мне до поздней ночи пришлось гладить куколь матушки Беатриса, поэтому на утренней службе я украдкой зевала в кулак, но когда доложили, что караван маркграфа уже появился из-за поворота, сон сняло, как рукой.
Теперь мы торопились приветствовать дракона у ворот, и я сгорала от нетерпения, не зная, что мне предстоит увидеть. Все-таки, три года в монастыре — это очень, очень скучно. И если бы не книги, я зачахла в этом унылом месте через два месяца. А тут такое развлечение!
Нас собрали во дворе, ворота распахнули настежь, и настоятельнице передали душистое масло в плоской чашке и серебряный кубок со святой водой. Мать Беатриса торопливо прошептала над ними молитву. Похоже, она тоже волновалась.
Я стояла за ее правым плечом, одетая, как и остальные сестры, в коричневое балахонистое платье, перетянутое вместо пояса веревкой. На голове у меня был белый платок, глухо закрывающий волосы, и коричневое покрывало. Меня невозможно было отличить от остальных, кроме как…
Лошадиные копыта зацокали по мосту, раздались звонкие переливы рога, а потом в наш двор вошли знаменосцы, державшие штандарты маркграфа — черный дракон на зеленом полотнище. Мы поклонились, но я позволила себе взглянуть из-за локтя настоятельницы — чтобы не пропустить появление «обыкновенного» дракона.
Его я узнала сразу — он ехал на вороном коне, одетый в черный камзол, расшитый серебром, и в зеленый плащ, который спускался до самых лошадиных бабок. Одну руку дракон упер в бок, и его поза, и само выражение лица — снисходительное, самодовольное, грозное — показывали, кто хозяин на наших землях. Ощущение силы, опасности исходило от него. И даже возможность встретиться с ним взглядом вдруг повергла в ужас. Я поспешно опустила голову и поняла, какими безумными были наши люди, раз собирались победить драконов.
Но выглядел он вполне по-человечьи — смуглый, черноволосый, черноглазый. Он был очень широк в плечах и, наверное, высок ростом, но пока сидел в седле — рост не определишь.
«Нет на земле подобного ему, — вспомнила я слова священного Писания, — он сотворён бесстрашным; на всё высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости».[1] И маркграф, в самом деле, был таким.
— Рады приветствовать вас, милорд, — настоятельница шагнула вперед, протягивая дракону серебряный кубок, и я, по привычке, шагнула следом.
Никто не решился меня удержать, но сама я пожалела, что привлекла внимание. Люди из свиты маркграфа тут же посмотрели на меня, повернув головы, как один.
Опустив глаза, я еще раз поклонилась, а мать-настоятельница продолжала:
— Испейте святой воды, помажьте чело благоуханным миром, милорд Гидеон, да благословят нашу встречу небеса!
— Рад видеть тебя, матушка Беатриса, — сказал дракон. — Давай сюда свою воду.
Я осмелилась поднять глаза и увидела, как дракон одним махом опорожнил кубок со святой водой, а потом макнул палец в масло и помазал себе лоб — небрежно, и так же небрежно принял благословение.
— Признаться, мои люди подустали в пути, — сказал он, спрыгивая с коня и бросая поводья подбежавшему слуге. — Нам бы поесть и отдохнуть, а потом посмотришь, что я привез.