Арнегунда взвизгнула, и Нантиль бросилась ее утешать.
Милорд Гидеон раскатисто засмеялся, но его не поддержали. Слуги шумно задвигались, кто-то забормотал себе под нос, и даже Дилан выглядел странно притихшим.
— Все, расходитесь по постелям, — приказал дракон и поймал меня за плечо прежде, чем я успела поставить ногу на ступеньку лестницы. — Но с тобой мы еще не договорили. Уверен, у тебя найдется пара цитат…
— Это был крик Мелюзины, милорд, — сказал вдруг мужчина с кухонным ножом.
Вслед за его словами воцарилась тишина, и только потрескивало масло в светильнике Нантиль. Рука дракона на мгновенье крепко сдавила мое плечо, и я едва сдержалась, чтобы не охнуть от боли.
— Ну что за бред, — Гидеон обернулся к слугам. — Расходитесь уже! И не болтайте чепухи.
Мужчина выронил нож, торопливо подобрал его и отступил подальше, опуская голову, но упрямо повторил:
— Мы все уверены, что это кричала Мелюзина. Это плохой знак, милорд, очень плохой.
13. Разделить трапезу с драконом (часть первая)
— Не болтайте ерунды, — дракон насмешливо смотрел на слуг, не отпуская меня, хотя я постаралась улизнуть под шумок. — Наслушались детских сказок?
— Это совсем не сказки, брат, — сказал Дилан, и я с удивлением увидела, что ему страшно — на нем лица не было, и глаза горели… отчаянно.
— Ну конечно, еще и ты начни пугать меня столетними побасенками, — милорд Гидеон начал подниматься по лестнице, подталкивая меня вперед. — Можете устроить тут вечер сказок и легенд, если угодно, — сказал он через плечо, — а я отправляюсь к себе. В постель, — последние слова он прошептал мне на ухо.
Мне стоило огромных усилий, чтобы не броситься бежать. Скорее всего, он только и ждал, что я испугаюсь и совершу какую-нибудь глупость.
Никто не пошел за нами, но едва мы поднялись и свернули к комнатам, внизу раздались приглушенные голоса — слуги обсуждали случившееся. Ингунда резко прикрикнула на кого-то, Арнегунда плаксиво подстанывала.
Я ждала, что дракон заведет меня в свою спальню, но возле самых дверей он меня отпустил.
— Иди спать, — сказал он, и в его голосе были досада и усталость. — И запрись изнутри, мало ли кто здесь орет.
Мне не надо было повторять дважды, и я рванулась к соседней комнате, но взявшись за дверную рукоять, остановилась.
— Это кричала женщина, милорд, — сказала я. — Ваши слуги считают, что это кричала Мелюзина. Речь идет о хозяйке этой комнаты? Возможно, она рассержена, что я заняла ее место?
Дракон тоже не торопился заходить к себе. Сейчас он стоял, прислонившись плечом к стене, скрестив на груди руки, и смотрел на меня, словно зная, что я останусь.
— Хозяйка этой комнаты умерла давным-давно, — сказал он. — И с тех пор здесь жили многие, так что не бойся. Покойники никогда не доставляют столько хлопот, сколько живые. Или ты тоже веришь сказкам о призраках?
— Иногда и в сказке можно найти нечто важное…
— По-моему, ты не хочешь уходить, — сказал он вкрадчиво и сделал резкий шаг в мою сторону.
Я оказалась в комнате со змеями быстрее, чем можно было досчитать до трех, и задвинула изнутри металлический засов.
Снаружи послышались постукивание и тихий смех:
— Если передумаешь, моя спальня заперта не будет, — сказал дракон в щелку между косяком и дверью.
Через какое-то время в соседней комнате раздался скрежет — кто-то передвигал по полу кресло. Я перевела дыханье и подошла к столу, на котором стояла свеча и лежали кремень и кресало. Через неплотно прикрытый ставень в окно проникал свет луны, и я передумала зажигать огонь. Развязала верхний платок и принялась распутывать нижний, размышляя о том, что произошло сегодня. Вот и закончился мой первый день в Гранд-Мелюз. Жутко начался и жутко закончился. Расшнуровав корсаж, я сняла платье и осталась в одной рубашке. Можно было снять и ее — в замке было тепло, хотя камины не топили, но я посчитала, что раздеваться донага в моей ситуации было бы неразумно.
Откинув одеяло, я рухнула на перину, но сейчас же вскочила, вспомнив предостережение Нантиль. Все-таки свечу пришлось зажечь и осмотреть подушки, простыни и покрывала. Вдруг, змея?!. Я ничего не обнаружила и почувствовала себя впечатлительной дурочкой. Но свеча горела, и невозможно было побороть искушение написать хоть пару строчек.
Расстелив пергамент, я продолжила текст, что написала днем:
«Сегодня ночью снова упомянули о даме Мелюзине. Далеко за полночь раздался тоскливый крик, и весь замок переполошился. Один из слуг сказал, что это кричала Мелюзина, и посчитал это дурным знаком. Милорд Гидеон высмеял его, но и ему стало не по себе, хотя он пытался это скрыть. Что касается младшего брата, тот был испуган по-настоящему. Как странно, что люди, которые ни во что ставят гнев небес, боятся тех, кто давно умер, ибо мне сказали, что Мелюзина умерла давно», — выводя эти строки, я невольно прислушалась, но ночь продолжалась тихо, и ничто не нарушало ее спокойствия.