– почему монастырь? Ты так сказал – почему? Ты здесь был? – даже при виде захватывающей красоты москвич не терял своей природной подозрительности.
– Нет, не был… Просто я… Разве я сказал так убежденно?
– Да, ты сказал! Почему именно монастырь? Тут в округе полно замков древних разорившихся графов-герцогов, которые в сто раз хуже этого! К тому же монастырь должен быть угрюмым и серым. Почему же ты так сказал?
– Я не знаю… – поймав подозрительный взгляд москвича, он испытал неприятное чувство, – я действительно не знаю! Просто мне так показалось. Скорей, это похоже на город, который разросся вокруг монастыря. Смотрите – ворота впереди деревянные, а не с решеткой… За стенами видны другие здания, их много. А какое поместье в средние века могло быть богатым настолько, чтобы выстроить целый город? Вот я и подумал о монастыре….
– Смотрите! – врач резко вытянул руку вперед, – смотрите прямо! Там что-то есть, на воротах! Похоже на крест, большой, только… Только он какой-то странный… немного… словно его кто-то перевернул.
– Перевернутый крест…. – он повторил эти слова про себя, но оказалось, что говорит вслух. И, прозвучав, они стали еще более тревожными.
– Это средневековый монастырь, – сказал врач, – мне уже приходилось видеть такие в Европе. В средние века именно монастыри представляли собой целый город потому, что были самыми богатыми землевладельцами. Вернее, весь город лепился к монастырю, и постепенно они превращались в одно целое. Даже местный хозяин (феодал или наместник) строил свой замок в черте города-монастыря, и очень часто – на монастырской земле. Я читал, что монастыри были богаче любого графа или герцога, или даже короля. Так средневековый монастырь становился маленьким городом. Церковь – в глубине, слева – хозяйственные постройки, справа – административные здания, дома, которые часто сдавались в наем горожанам. Кельи для монахов за церковью. И в середине обязательно – огромная площадь.
Москвич, сорвавшись с места, лихо бросился вниз по склону. Он бежал так быстро, что вскоре приблизился к воротам.
– Ворота закрыты! – заорал москвич, несколько раз стукнув кулаком в тяжелые деревянные створки, – они закрыты! Черт возьми, я подам на них в суд!
– На кого? На монахов? – в его голосу звучала ирония, и он не собирался ее скрывать.
– Заткнись! Все заткнитесь! – завопив, москвич с размаху двинул по воротам ногой. Он ударил ногу о кованное железо внизу и взвыл от боли. Ворота были сделаны из темного дерева и по бокам оббиты железом.
Он подошел совсем близко к стене, и прикоснулся рукой. Камень был на ощупь холодным. На воротах, на уровне человеческого роста, виднелась калитка с зарешеченным окошком, врезанная в массивное дерево. Все было заперто очень прочно. Ни щели. Ни признака живой души. Тишина была такой же плотной, как в лесу, только здесь она не пугала. Наоборот. Он вдруг почувствовал, что тишина может быть союзником.
– Там буквы наверху, – вновь раздался голос москвича, – прямо над воротами.
Витиеватая средневековая надпись венчала ворота. Буквы были на самом верху. Вырезанные в камне и раскрашенные краской какого-то странного черного оттенка, который постепенно переходил в золотой. Но позолота по краям потемнела от времени, и оттого буквы производили какое-то тревожное впечатление. Он вдруг почувствовал себя так, словно кто-то вдоль его позвоночника провел ледяным пальцем. Это было так неестественно и странно. Что могло быть в буквах? Сосредоточившись, он попытался внимательнее их разглядеть. Это был очень странный язык. Он никогда такого не видел. Не латинские, не романские, не славянские буквы, и даже не иероглифы. По форме они напоминали очертания человеческих фигур. И, если уж сравнивать грубо, ему пришло в голову, что каждая буква напоминает фигурку человека.
Он не хотел стоять рядом с воротами, словно именно они вызывали в его душе надсадную, щемящую тоску. И, повинуясь какому-то древнему инстинкту предчувствий, он медленно пошел вдоль стены, аккуратно ступая по густой траве, росшей в выбоинах. Он оцарапался до крови локтем об острый угол срезанного каменного выступа и тут же поскользнулся на каком-то растении, прислонился к стене.
Отверстие он увидел почти сразу, оно было совсем рядом. Очевидно, камень из кладки выпал сам, либо кто-то его выломал, но в том самом месте образовалось небольшое отверстие, вполне достаточное для того, чтобы заглянуть внутрь. Он нагнулся вниз, плотно припал к стене и заглянул…
Шум ударил прямо в лицо, шум множества голосов и ударов ног о серые плиты булыжной мостовой… Он вздрогнул, как от удара, припадая к камням – еще плотнее. Там, за камнями, жил настоящий город, и, замерев, затаив дыхание, он стал впитывать странное зрелище, вдруг открывшееся его глазам.