— Теперь молитва.
Приор, прервав поток ее мыслей, подтолкнул Рене к алтарю, стоящему у восточной стены гостиной.
— На колени.
Рене безропотно сделал, как ему приказали. Приор положил ладонь ей на голову, заставив склониться ниже. Помедил, убирая руку, погладив по волосам. Мерзавец! Рей стиснула зубы. Не помогла тебе порка, да? Ну еще бы, с горечью подумала она. Наверняка только сильнее распалила! Он опустился на колени рядом с ней.
— Повторяй за мной. Во отца и сына и святого духа...
Молитва, которая началась как “Отче наш”, быстро свернула на восхваления верховного лидера, заступничеством которого избранные получат преображенное тело еще здесь, на земле. О! Преображенное тело! Еще одна из ключевых тем “Приказа 66”! Приор замолк, и Рене отважился поднять на него глаза. Тот смотрел… странно. Внимательно. Слишком внимательно. Черт! Рей надеялась, что ее лицо не изменилось, когда она услышала про “преображенное тело”. Черт! Надо быть осторожнее!
— Аминь? — прошептал дурачок Рене.
Приор встал и, сделав жест рукой, чтобы она тоже поднялась, сухо отчеканил:
— Твое послушание на день. Принесешь мне завтрак. Хлеб возьмешь у брата-пекаря. Остальное на кухне. Потом уберешь тут. Везде. И отнесешь мои вещи в стирку. Потом выучишь наизусть двадцать высказываний Верховного Лидера. И прочитаешь десять молитв о его здравии. Понял?
— П-понял, мессир.
— Твое послушание здесь не дает тебе новых привилегий. Душ по-прежнему раз в неделю, в общей душевой. Даже не думай залезть в мой, понял? Верховный Лидер знает всё, что происходит в монастыре, видит всё. И если тебе дорога твоя шкура...
— Я бы никогда... — промямлил Рене. — Не осмелился...
— Вот молодец, — отозвался приор, опять почти нежно.
Сделал паузу.
— Ну… я… мне можно идти? — наконец произнесла Рей.
— Ты кое-что забыл, Рене.
— Что, мессир?
— Попросить благословения, — ответил он, протягивая руку.
Скотина. Господи, какая же тварь!
Опустившись на одно колено, Рей прошептала:
— Благословите на послушание, мессир.
— Благословляю, — ответил тот.
Она взяла его протянутую руку обеими руками. Боже, какая же у него здоровенная лапища! Теплая и…
Стараясь не думать — ни о чем, ни о чем таком не думать! — Рей коротко коснулась его руки губами. Странная, охватившая ее дрожь возникла просто от волнения, разумеется, да, только потому, что ей нужно хорошо играть свою роль.
Встав, Рей опустила глаза, мучительно ожидая, когда же приор же наконец прервет затянувшееся молчание. Его грубый окрик — «Чего стоишь, идиот?! А ну пошел!» — она встретила почти с облегчением.
Завтрак, слава богу, прошел без эксцессов. Приор даже разрешил ей взять остатки и поесть в своей каморке. Какая щедрость... Но хлеб был мягким, круассан — воздушным, кофе — крепким и вкусным, в отличие от той бурды, которую наливали в трапезной, а джем — сладким. Ей досталось даже немного масла и сыра! И сока. Быстро запихнув в себя все до последней крошки, Рей дождалась хлопка входной двери и принялась за уборку.
... В квартире не было никаких следов того, что приор ночью исхлестал себя до крови. В мусоре никаких бинтов, никаких салфеток. Грязные рубашки были... просто грязными. Она поднесла рубашку к лицу, принюхалась. Пахло лошадьми, немного потом, терпким одеколоном... Это для дела, сказала она себе, со вздохом откладывая рубашку. Я расследую, что происходит в этом проклятом монастыре! А вовсе не... А вовсе не!
Приор тщательно скрыл от Рене все следы самобичевания. Логично. Если бы не некоторая скованность его движений сегодня утром, она могла бы подумать, что страшная ночная сцена была лишь видением... Что ж, сказала она себе. Посмотрим, что ты скрыть не успел, мессир...
Первое и самое, пожалуй, неприятное открытие она сделала в ванной, когда мыла душевую кабину. Камера. В душевой у приора была установлена камера! Сноук следил за ним? Или кто-то еще? Скорее всего, Сноук, учитывая все обстоятельства. Старый, мерзкий извращенец... Знал ли о камере приор? Наверняка... Она прошлась по квартире еще раз, осторожно выискивая камеры. Одна в спальне. Брррр! Одна у алтаря.
В квартире было несколько слепых зон. Кухня, прихожая, ее каморка. Негусто, но.. В прихожей висела пара приорских курток, и Рей на всякий случай обыскала карманы. Ничего интересного. Или? Она нащупала за подкладкой какую-то плоскую коробку. Вытащила. Это был пенал с карандашами разной твердости, клячкой и парой линнеров. По виду дорогих. Профессиональных. Хм…
Она вернулась в гостиную и, размышляя, снова принялась протирать пыль. Приор рисует? Иначе зачем ему это все? Карандаши были заточены профессионально, ими явно пользовались и довольно часто. Это у него хобби или что? Но при этом в квартире — ни одного рисунка. Хорошо, допустим, он не демонстрирует тут свое творчество. Однако, если есть карандаши, значит, должна быть и бумага. Блокноты, альбомы, скетчбуки… Не в Библии же он черкает этими своими линнерами? Но ничего не было! Ей не удалось найти ни единого клочка бумаги, ничего похожего даже просто на тетрадный лист, не говоря уже о профессиональной бумаге…
Получается, приор что-то скрывает. Ну, по крайней мере, свое… хобби. Интересно, а есть ли приору что еще скрывать от верховного лидера? Может, что-то спрятано между страницами книг? Которые как раз лежали стопкой в слепой зоне камеры. Рей открыла первую попавшуюся, явно зачитанную до дыр.
«Приказ 66». Ну что ж. Сомнений в том, что секта Сноука связана с сектой Палпатина, практически не осталось. Но как именно? Что заставило аббата Сноука вдохновиться безумными идеями эксцентричного генетика-миллионера? И главное — насколько то, что происходит в монастыре, соответствует тому, что происходило много лет назад на вилле у Палпатина? Несмотря на все скандалы в прессе, множество статей и даже пару судебных процессов, про делишки Палпатина было известно… на удивление мало. Обсуждали в основном террориста, которого он укрывал все эти годы.
Заломленные уголки страниц, пятна... Но никаких листков. Рей проверила остальные книги и вернулась к “Приказу”. Перелистала его еще раз. Хм... А это что? На полях был какой-то… стертый рисунок? Рей направилась в кухню, подошла к окну, поднесла книгу к свету. Это был рисунок конской головы. Красивый, рисовал явно не любитель. Да, приор очень любит свою тварь… И… карандаши же были в той самой спортивной куртке, в которой он появился в конюшне! Что если… что если он держит свои бумаги там же? В стойле у твари? Стоит проверить!
Ключ у нее был. Если приор застукает… Ну, придется сказать, что… например, Рене вылизал всю квартиру и решил по своей инициативе почистить заодно и стойло. Послушник полон рвения и желания угодить мессиру!
Захватив на кухне пару кусочков сахара — отвлечь черную тварь — она вышла из дома. Огляделась по сторонам. Было сыро и ветрено, небо заволокли низкие серые облака. Рей поежилась. И… порадовалась, что приор не экономил на отоплении. Она почти бегом направилась к конюшне, украдкой наблюдая за братьями, которые тоже явно не стремились оставаться на улице. Вот мимо пробежал послушник с тачкой, вот встретивший ее в первый день монах торопливо нес в церковь какую-то коробку… Все по-прежнему было как в обычном монастыре. Будто и нет никаких кровавых тайн, ночных мистерий и извращений — просто хмурый день, работа, молитвы…
Рей на цыпочках пробралась в конюшню. Вроде никого. Брат-конюх куда-то отлучился. Лошади жевали сено, фыркали, иногда поднимали головы, выглядывая через двери денников.
Может быть, ей повезло, и приор куда-то уехал на своей твари? И можно будет нормально все обыскать. Рей осторожно приблизилась к стойлу. Тварь, увы, была на месте. И… Она в смятении шагнула назад.
Он тоже был там. Приор. Он просто стоял, уткнувшись лицом лошади в холку и обхватив руками ее шею. Его дыхание было шумным, прерывистым. Рей замерла, не в силах отвести взгляда от этой сцены. Потом на цыпочках вышла из конюшни. Быстрым шагом направилась к дому.