Я не должна ему сочувствовать, напомнила она себе. Я не должна считать его жертвой. Он садист. Скорее всего, насильник. Я не должна его оправдывать. Я не должна...
====== Глава 9 ======
Она вернулась в приорские покои. С уборкой было покончено, и, усиленно пытаясь прогнать из памяти только что виденную сцену в конюшне, Рей решила посвятить остаток свободного времени перед обедом систематизации всего того, что ей пока удалось узнать.
Она забралась в свою каморку, прикрыла дверь, вытащила из голенища маленький блокнот и карандаш и уселась на матрасе, поджав под себя ноги.
Итак, Сноук.
Рей нарисовала в блокноте лысую голову, а под ней — длинный, расшитый золотом балахон. О настоятеле Иллюмского аббатства не было известно практически ничего — даже название монастыря, в котором он принял постриг. Пара коротких упоминаний на сайте диоцеза и в прессе — в основном в связи с реконструкцией аббатства. И все. Как будто Сноук возник из ниоткуда и сразу стал аббатом. Рей так и не удалось выяснить ничего конкретного. Может быть, ей стоило устроиться работать в полицию, чтобы иметь больше полномочий и возможностей? Но По сразу сказал, что пытаться разузнать, какие делишки втихаря обделывает пресвятая наша матерь Церковь, — это все равно что пытаться пробить стену головой.
Général (Хакс) намекал Рене в личной переписке, что аббат — святой старец, который редко показывается даже братьям, проводит время в молитве и настолько просветлен, что может исцелять наложением рук.
Святой старец! Рей фыркнула. Извращенец, садист и абьюзер! Причем, абьюз ему нравится психологический. Любит играть со своей жертвой, заставлять ее мучить себя самостоятельно. Мастер манипуляций, как кажется на первый взгляд. Из тех, кто любит творить зло чужими руками. Не бить, а наблюдать, как бьют. Режиссировать себе кровавые спектакли. Но вообще фигура пока что неясная. Близко подобраться к нему не получается. Пока не получится, поправилась она.
Теперь Хакс. Она нарисовала кафедру, а за ней — фигуру с воздетой вверх рукой. Проповедник, мастер манипуляций. Ответственный за сектантскую идеологию. Судя по всему, пользуется тут большим влиянием. На фанатика не похож, зато очень похож на властолюбца. Général. Один ник чего стоит! Честолюбие, грезы о своем величии и славе — о, это наверняка. Отсюда и пылкость речей, которые он толкает чуть ли не со слезой, — получает невероятный кайф оттого, что его слушают, заводит этим сам себя. При этом умен, хитер, хороший организатор. На прямой конфликт не пойдет, будет действовать исподтишка, не гнушаясь никакими средствами. И да, Сноук был прав, приором надо было сделать именно его. Это было очевидно. Значит… Хакс и Рен были на ножах. Можно ли это обернуть в свою пользу? Наверняка. Но ей пока не хватало информации…
Приор. Кайло Рен. Лицо, закрытое маской. Вот к нему она подобралась совсем близко, но яснее от этого он не стал. Взрывной, неуравновешенный, легко выходит из себя. Классика перверсии: любит мучить сам и одновременно любит, когда мучают его. Иначе не стал бы торчать в этом монастыре под началом старого извращенца. А тут отлично может отыгрывать свои кинки… Фанатик? Вроде бы да, а вроде бы нет. Слишком умный взгляд, взгляд думающего, критичного человека. Она вспомнила, как он смотрел на нее утром на молитве — внимательно, изучающе. Да и его “духовная” муштра была не слишком убедительной для пламенного сектанта. Как будто его все это… не интересовало? Значит, притворяется? Но в отличие от Сноука (в отношении которого Рей могла, конечно, ошибаться) Кайло Рен и в самом деле раздираем страстями. Не холоден и не расчетлив, как Хакс, манипуляции не доставляют ему удовольствия. Он любит боль — свою или чужую. Свою, наверное, даже больше. Как будто она приносит ему облегчение от душевных мук. Хотя…
Сцена в конюшне снова встала перед глазами. Приор, обнимающий свою лошадь, уткнувшийся ей в холку, его прерывистое дыхание. Черные встрепанные волосы, ласковая улыбка на красивых губах. «Моя хорошая девочка…»
Черт, все слишком сложно! Рей сердито перечеркнула нарисованное лицо в маске и перелистнула страницу.
Итак, основная загадка — в монастыре пропадают люди, которых до этого, судя по всему, пытают. Об этом говорил Финн, об этом говорил Митака, и она сама видела надпись на стене в своей прежней келье. “Кайло Рен хочет меня убить…” Приор — исчадие ада, страшный и ужасный, орет и всех дрючит, но ведь не ест же он людей на завтрак? Рей, во всяком случае, такого сегодня утром не наблюдала. Тогда откуда у него эта дурная слава? Знают ли остальные монахи про ужасный подвал? Возможно, раз приор сам грозил ей подвалом — точнее, не ей, а Рене, когда они подрались в конюшне. И что там, в подвале? Жуть-жуть, пыточные инструменты? Приспособления для БДСМ-практик? Плетки и наручники? Этот подвал тоже где-то там, в катакомбах? Отправит ли он туда послушника или будет истязать в квартире? Хотя пока что-то и истязаний никаких не было — одни только вопли дрилл-сержанта.
Рей задумалась — странно, а ведь о той драке в конюшне приор больше не вспоминал. Не наказал Рене. Хотя тот назвал его «мерзавцем» и был крайне непочтителен. А приор делает вид, будто ничего такого и не было. Или пока выжидает, чтобы Рене расслабился и думал, будто наказания не последует, а потом зато влепит ему по полной? И как раз тогда утащит в подвал?
Да, странно. Странно. С этим Кайло Реном вообще все странно!..
Она задумчиво покусала кончик карандаша и вдруг услышала, как открылась входная дверь. Быстро спрятав блокнот, Рей выглянула из каморки.
— Рене, — низкий голос почему-то звучал глухо и устало.
— Да, мессир.
— Иди займись обедом, — приор на мгновение прислонился плечом к дверному косяку и прикрыл глаза, как будто переводил дыхание. — Надо поесть.
— Да, мессир, я только…
— Хлеб в пекарне, — не дожидаясь вопросов, сказал Кайло. — Остальное на общей кухне. Скажешь брату Дофельду, он знает.
— Да, мессир, я мигом.
Рей проскользнула мимо него в дверь и, сбежав по лестнице, полетела в пекарню.
***Оказалось, что выпечка еще не готова и придется подождать минут пятнадцать — противни только-только поставили в печь. Подождать Рей решила на кухне и направилась к брату Дофельду. Он готовил трапезную к обеду и очень обрадовался, увидев Рене.
— Брат мой!..
Снова объятия и снова — да, ну конечно, брата Дофельда явно тянуло на обнимашки по пьяни. Похоже, новая бутыль кальвадоса недавно пошла в ход. Впрочем, по сравнению со вчерашним, состояние Митаки было вполне себе сносным.
— Я уж думал, что ты тоже пропал… Он тебя не бил?.. Не истязал?.. Ты что-то не выглядишь несчастным.
— Кто, приор? — удивилась Рей. — По-моему, он только громко орет, но ничего особенного не делает. Ну, за шкирку схватить может, встряхнуть. А больше ничего.
— О-о, твое счастье… — Митака вздохнул, снял с полки коробку с ложками и вилками и принялся раскладывать их на столе. — Такое, знаешь, рассказывали…
Он присвистнул и покачнулся, в задумчивости уставившись перед собой расфокусированным взглядом.
— А что именно? — осторожно уточнила Рей, взяв у него из рук коробку с приборами, которая опасно накренилась в нетвердых руках пьяного. — Опять про черную лошадь с горящими глазами? Или про подвал? Где он, кстати, находится, ты не знаешь?
— Тсссс, — оборвал ее Митака, испуганно сверкнув глазами. — Я тебе ничего не говорил!.. Но в подземной крипте… если ты там бывал… там… как на небе и в аду… Два пути только…
— Какие два пути?
Митака махнул рукой.
— Кто был, уже не возвращался… и кровь, много крови… и… с ними делали такое… я видел потом… видел… это монастырь дьявола, Рене, и отсюда нет выхода. Беги, ты еще можешь. Еще не прошла неделя…
— А ты знаешь, кто жил в моей прежней келье до меня? — в лоб спросила Рей.
Митака кивнул.
— Брат Лоран Сан-Тек. Уже старый… Они обставили все так, будто он умер сам, но, Рене, послушай… Я видел! Гроб был пустым. Только камни и опилки…
Голова Рей буквально взорвалась сотней вопросов, но задать их она уже не успела — протяжно прозвонил колокол, созывающий братию на обед.