— Да, мессир, — ответила Рей, присаживаясь на краешек сиденья.
— Ты отлично справляешься с послушаниями, Рене, наш аббат и верховный лидер тобой очень доволен. Скажу по секрету: возможно, скоро он призовет тебя к себе лично!
— О! — пораженно выдохнул Рене Морель. — Я не достоин...
— Хороший ответ, — кивнул головой отец Армитаж. — Но кто достоин, а кто нет, решать только верховному лидеру… А теперь скажи мне, Рене, как тебе живётся с нашим приором?
— Х-хорошо, мессир. — Рей опустила глаза, уставившись на свои сложенные на коленях руки.
— Ты не должен ничего скрывать, Рене! Он строг?
— Да, мессир, очень.
— Ты его боишься?
— Немного, мессир. Когда он кричит.
— Он... твой наставник, Рене. — Голос отца Армитажа звучал отечески-снисходительно. — Обычно все послушники проходят искус вместе, но для тебя было сделано исключение... Ты слушал сегодняшнюю проповедь, Рене, ты знаешь, чем опасно такое вот наставничество. Скажи мне, как с тобой ведет себя наш приор? Что бы он ни делал, Рене, в этом нет твоей вины. Ты юн, неопытен...
Да. Вот оно. Рей лихорадочно соображала. Сказать или… Нет, решила она. Нет, нельзя ничего говорить Хаксу. Он точно ей не друг. Конечно, оставаться с безумным приором рискованно. Но… в этом есть и свои преимущества. Включая, как это ни странно, свободу перемещения.
Хакс смотрел на нее выжидающе, чуть не потирая руки. И принять решение внезапно оказалось просто. Главное теперь — убедительно сыграть дурачка Рене. Который не врет, а просто… Не понимает, что происходит. Не видит ничего такого.
— Я… ничего… ничего такого… — Рей вскинула голову и сделала испуганные круглые глаза, как будто послушник пребывает в полном шоке от одного подобного предположения. — Это же ужасно, мессир! Как сам приор может… такое… Ведь он же… он же почти что свят! Его ведь не просто так назначили…
— Любой может… поддаться искушению. — Отец Армитаж потер подбородок, словно размышляя. — Вот что, Рене. Если произойдет что-то странное, ты ведь мне расскажешь? Я уже говорил: никто не будет винить тебя. Ты можешь мне верить, Рене, я на твоей стороне…
— Странное? Да, мессир. Конечно, расскажу, — закивала она, продолжая таращить глаза, как будто дурачок Рене наконец осознал возможную угрозу, исходящую от приора, и твердо решил избежать искушения.
— Хм... — задумчиво произнес отец Армитаж. — Хм... Ну что ж. Я рад, что ты был со мной откровенен, Рене. Вот, держи. Это особое благословение, награда за твою честность. Освященное самим аббатом! Оно придаст тебе сил и укрепит в вере. — Он вынул из кармана и протянул Рене завернутую в бумагу лепешку вроде тех, которые давали на ужин. — А тебе нужны силы, Рене, я это вижу. Можешь его съесть, как только выйдешь из церкви. Освященный хлеб, при всей своей простоте, удивительно вкусен. Рекомендую.
Он вдруг улыбнулся, как будто говоря: “Видишь, я могу шутить, я совсем не страшный, мы друзья…”
Рене благоговейно взял лепешку, словно это была священная реликвия.
— Да, мессир. Благодарю вас, мессир.
— А теперь ступай, Рене. И помни, что если что-то случится, ты должен сразу же мне об этом рассказать, понятно? Мне. И больше никому. Просто зайди ко мне, и мы поговорим.
Приор ждал ее у входа в церковь. Рей быстро огляделась: прочие монахи и послушники смотрели на нее... с жалостью? С нездоровым интересом? Еще бы, после такой-то проповеди. Брат Дофельд, едва завидев темную фигуру приора, побледнел и со всех ног бросился в сторону кухни. Да, снова сказала себе Рей, надо его подпоить и разузнать, оказывал ли приор и ему знаки внимания. Ее передернуло от одной лишь мысли о том, что бедняге, возможно, пришлось пережить.
Рей подошла к приору, склонила голову в ожидании распоряжений. Тот выдержал паузу.
— Ужин.
— Да, мессир, — ответила Рей.
— Ступай, — глухо сказал он, протягивая ей ключ.
Не теряя ни секунды, Рей схватила ключ (вздрогнув от прикосновения к его обтянутой черной кожей руке) и побежала выполнять приказ.
Омлет Пуляр, которому полагалась быть пышным, как королевская перина, начал опадать, еще когда Рей притащила блюдо от брата Дофельда в квартиру приора. Есть его надо было горячим, но приор запаздывал, и когда он наконец явился к ужину, Рей отчаянно пыталась реанимировать чертов омлет с помощью микроволновки. Разумеется, тщетно. Кажется, она сделала только хуже.
— Что. Это. Такое? — отчеканил Кайло Рен, глядя на поставленное на стол блюдо.
— Омлет... — пролепетал Рене. — П-п-пуляр.
— Омлет? — Он шагнул ближе, ноздри у него раздувались. — Омлет? Эта дрянь?
— Я....
— Что — ты? Что — ты, дебил?
Он стукнул кулаком по столу, так что тарелка подпрыгнула.
— Будешь жрать это сам! Бери эту дрянь, и чтоб я тебя сегодня больше не видел!
Он вдруг отшатнулся и сел — почти рухнул — на стул. Рей схватила тарелку, вилку и унеслась к себе в каморку.
Омлет был очень даже вкусный, спасибо мессиру. Ну да, не пышный. Еле теплый. Немного дохлый на вид после микроволновки. Ну и что это меняет? Уютно устроившись на своем матрасе (и на всякий случай положив рядом стилет и бутылку с хлорным отбеливателем), Рей начала думать, что могли означать слова брата Дофельда о том, что в подземной капелле, «как на небе и в аду, два пути только…» Два пути. Два выхода? Один в подвал к Кайло Рену (ад), а другой? Что в этом монастыре могли назвать раем? Саму капеллу во время богослужения? Или что-то еще?
Как назло, проклятый Кайло Рен решил провести эту ночь у себя. Она слушала, как он включал воду в ванной, потом шуршал чем-то в гостиной и наконец направился в спальню, закрыл дверь. Стоило ли ей выбраться из покоев приора, чтобы поискать проход в капеллу? Или лучше не рисковать? Если он ее застукает с ключом... Рей до последнего боролась с сном, но в конце концов усталость дала о себе знать, и она задремала. Проснулась уже посреди ночи. Ее каморка была слабо освещена: на кухне горел свет. Мессир проголодался? Ха. А вот не надо было брезговать омлетом! Или занимается какими-то своими тайными делами? Рисует черную тварь, ага.
Надо посмотреть, что он там делает, решила она. Может же бедный Рене встать ночью в туалет? Она, конечно, рисковала опять навлечь на себя гнев приора, но... На всякий случай взяв стилет, Рей на цыпочках выбралась из каморки и выскользнула в коридор.
Да, на кухне горел свет. Она подошла на пару шагов ближе, осторожно заглянула в открытую дверь. И замерла.
Кайло — в одних штанах, без рубашки — стоял возле стола, на котором были расставлены какие-то банки, миска с водой и валялись скомканные окровавленные салфетки. Рей прикрыла руками рот, чтобы не вскрикнуть: его исполосованная спина с вспухшими, отливающими синевой следами плетки, представляла собой жуткое зрелище. Видимо, он все-таки смыл кровь, а теперь пытался намазать раны обезболивающей мазью.
Будто почувствовав ее присутствие, он мгновенно обернулся, и Рей не успела спрятаться.
— Помочь вам… мессир? — вырвалось у нее против воли.
Она ожидала чего угодно: резкого окрика, гнева, ярости, но в глядящих на нее темных глазах читалась только бесконечная усталость.
— Иди спать, Рене, — отозвался он тихо.
Она даже не стала делать вид, что собиралась в туалет. Просто развернулась и ушла к себе в каморку. К глазам почему-то подступили слезы. Какое-то вечное одиночество, боль, постоянные извращенные пытки… Зачем ему это? Почему он такой?..
“Я не должна его жалеть”, — снова напомнила себе Рей, укладываясь на матрас и накрываясь одеялом. — “Он чудовище… То, что делает с ним Сноук, его не оправдывает. Я не должна придумывать ему какие-то невыносимые страдания… Я… Стоп. Хватит. Прежде всего, я должна выяснить, что происходит, и только потом делать выводы. Моя задача — не осудить или оправдать Кайло Рена. Моя задача… Выяснить, что…”