— Куда же без них, — задумчиво протянула Рей. — Ты говорил про ампулы, которые кому-то отвозил. То, что он раздает…
— Да. Это оно. Точнее, сейчас он раздает не бессмертие, а как бы… демо-версию. Какое-то лекарство? Наркотик? Не знаю, ампулы стеклянные, просто так не вскроешь. А врать Сноуку, что я просто разбил или потерял… Я решил не рисковать до того, как найду лабораторию.
— А здесь их кому-то дают?
— Не знаю. Сноук не раз говорил, что выдал бы ампулу и мне — только я пока… не достиг должных высот духа. Но он постоянно намекает, что Хакс этой чести уже удостоился.
Рей усмехнулась.
— Хаксу он наверняка говорит то же самое. Чтобы вас стравливать.
— Не исключено.
— А кто второй? Вторая фигура на фреске? Которая выглядит как тень? Или ореол? Палпатин?
— Скорее всего. Сноук выражался довольно туманно, в духе “божественное единство”, “истинное слияние” и так далее… Возможно, предполагается, что Палпатин как-то вернется, не знаю. Впрочем, мне он тоже давал понять, что в этот момент я буду с ним…
— Хммм… — Задумчиво протянула Рей. — Очень интересно. А лепешки где делают? Неужели просто на кухне?
— Нет. Кухню я обыскивал и не раз. Но я тоже не знаю где. Сноук очень ревностно оберегает этот секрет.
— Надо бы выяснить. Лепешки могут быть связаны с его опытами. Может, сдать их на анализ?
— Я несколько раз пробовал, передавал через Маз. Но ни одна лаборатория ничего не выявила. Никаких запрещенных препаратов… Ничего незаконного. И тем не менее, ты же знаешь, как они действуют…
Рей вдруг залилась краской до ушей и, чтобы скрыть это, быстро отвернулась. Бен тоже вспыхнул, вдруг сообразив, что сказал. Он пытался не думать о той ночи, когда... Но воспоминания хлынули против его воли, так что ему снова стало жарко: ее теплые ладони, скользящие по его обнаженной груди, приоткрытые губы и шепот «Я горю, мессир… там ад, а с вами... рай, мессир».
Черт, прекратить немедленно!
— Сегодня уже поздно. Мне скоро вести службу, — сказал Бен, пытаясь вернуться в реальность.
— Кстати, я хотела спросить… Монахи в масках, которые тебе помогают. Кто они? Твои люди?
Он фыркнул. Пресловутые “рыцари” были очередной насмешкой Сноука. Напоминанием, что он был не более чем пугалом, без какой-либо реальной власти. Без настоящих помощников. Один.
— Нет, конечно. Они подчиняются Сноуку. У меня… нет “моих людей”.
— Это неправда. Теперь у тебя есть я.
Она подошла почти вплотную и легко коснулась пальцами его руки.
“А у тебя есть я…”, — хотел ответить он, но сдержался. Потому что… Это значило был увязнуть еще глубже в лжи, которая, сколь бы манящей она ни была, могла стоить ей жизни…
После ночной службы он вернулся домой таким уставшим и вымотанным, что еле передвигал ноги. В квартире было темно, Рей, видимо, уже спала, поэтому, стянув сапоги, он зажег свет только в коридоре, чтобы ее не разбудить. Умылся в полутьме и направился было в спальню — хотелось просто упасть на кровать и больше уже никогда не подниматься.
Но стоило перешагнуть порог ванной, как чьи-то пальцы крепко ухватили его за рукав.
— Проверить спину, мессир.
— Ты почему не спишь?
— Ждала тебя. Пошли.
Фыркнув про себя, он послушался и пошел за ней. В каморку, конечно. Она зажгла там небольшой ночник — и где только раздобыла? — и вручила ему таблетку и стакан воды. Он послушно выпил, краем глаза отметив, что Рей переоделась — сняла рясу и осталась в одной футболке и мягких свободных штанах. Видимо, так она обычно и спала. Это ощущение, что она… как будто позволила себе расслабиться, встретить его в таком почти домашнем виде, что она его не боялась, было невозможно опьяняющим. А когда он вернул ей пустой стакан, то, кажется, заметил, как еле заметно колыхнулась ее грудь под тонкой тканью. Черт!...
— Раздевайся и укладывайся. — Рей, выдернув его из опасных мыслей, показала на свой матрас.
— Рей, — начал он, но не очень твердо, потому что сопротивляться сил не осталось совсем. Да и желания тоже — соблазн лечь был так велик. — Я вообще-то только вернулся со службы и очень…
— Ничего не знаю, — она покачала головой. — Укладывайся.
Бен устроился как в тот раз, когда она лечила его после истязаний у Сноука. Рей чем-то звякала и шуршала, а потом уселась рядом с ним на матрасе, подобрав под себя ноги.
— Та-ак, посмотрим… Ну, тут вот вообще отлично поджило… А здесь сейчас еще чуть-чуть добавлю…
Она нежно касалась пальцами его кожи, и его снова пробило электрической дрожью.
— Так, а тут что?.. Какой же ты здоровенный все-таки, так просто и не…
Рей приподнялась на коленях, перегнулась через него, чтобы осмотреть его дальний от нее бок.
Он почувствовал, как она наклонилась ниже, ощутил ее дыхание на своей коже и… черт! Теплое прикосновение ее… груди. Без всякого сомнения. Приятная мягкая тяжесть, ощущающаяся через ткань футболки, то дотрагивалась, то отодвигалась…
Он вздрогнул оттого, как тут же тяжело и жарко стало в паху, будто вся кровь устремилась туда разом.
— Больно? — испуганно спросила Рей и чуть отпрянула.
— Ммм…нет, — почти простонал он. — Хорошо…
Она нежно убрала волосы с его шеи, осторожно провела пальцами ему по позвонкам.
— Мессир устал… — шепнула Рей этим своим томным голосом, которым теперь… его дразнила?
Черт! Если она будет продолжать, он просто… Но нет, нет, только пусть не останавливается!..
— Устал… — подтвердил он, не удержавшись — ну невозможно же, когда она так...
— А хороший ученик должен заботиться о своем учителе… я читала в руководстве для послушников… — продолжала ворковать Рей. — Как там было?.. Ах, да: “Укреплять его здравие… духовное и телесное… и с благочестивым рвением предупреждать желания…” Я вас не разочарую, мессир, клянусь.
Ее руки касались его шеи, плеч, гладили ласково, тепло, нежно. И он лежал без сил, расслабленный, растаявший, отдаваясь ее прикосновениям, и умирал, умирал одновременно от желания и невозможности немедленно прижать ее к себе, подмять под себя, раскрыть ее губы, поцеловать ее так, чтобы сдалась ему тут же, немедленно, чтобы обняла его руками за шею, а ногами стиснула бедра и…
Он выдохнул, пытаясь отогнать эти мысли. Нельзя. Нельзя. Надо прекратить! Надо…
… нет, он будет лежать на спине, а она усядется на нем сверху, и он будет смотреть, как она двигается, как принимает его в себя, так глубоко, что вскрикивает, закусывает губу, и он сам будет сдерживаться из последних сил, чтобы…
— Давай ты здесь поспишь?
Ее теплый шепот на ухо. Он уже падал куда-то в небытие, и все сливалось в одно сладкое ощущение — ее прикосновений, ее дыхания, ее запаха, ее присутствия…
Не думая уже ни о чем, Бен повернулся на бок, крепко прижал Рей к себе и провалился в сон.
***Он проснулся со странным ощущением, которого не испытывал уже давно: выспался. Сон был такой глубокий и полный, что Бен даже не сразу понял, где находится. Вторая подушка рядом, слабый запах чего-то сладкого, уютного…
Рей!
Он сел на матрасе, тут же все вспомнив все — как пришел ночью, как она его уложила, осматривала спину, а потом гладила и шептала всякое такое, отчего даже сейчас его снова прошибла дрожь. Черт!.. Он уснул, обняв ее, — это точно. И она… она была не против? Получается. Вроде бы…
Как бы там ни было, но Рей, видимо, тоже хотела избежать смущающего пробуждения в обнимку. И поэтому сбежала на кухню, где уже — судя по запаху — готовила омлет. Точнее, его сжигала.
Бен поднялся и отправился к ней — спасать остатки завтрака.
— Нет, — сказала Рей, не успел он открыть рот.
— Что “нет”?
— Нет, я не уйду из монастыря.
Он тяжело вздохнул, потому что она явно читала его мысли. Днем их обоих ждало испытание: окончание первой недели Рене в монастыре, после которой послушник должен был в торжественной обстановке или дать братии согласие остаться в стенах обители, или попросить отпустить его обратно «в мир». И Бен дал себе слово предпринять последнюю попытку убедить ее уйти, хотя… на самом деле, совершенно — отчаянно, эгоистично — этого не хотел.