Подавив первый импульс пойти и немедленно набить морду ублюдку, Николай вновь принялся за дело. Проволоки еще хватало, да и сноровка у зека стала получше, и товар был готов уже к вечеру понедельника.
В гальванике-то Куль и познакомился с Семихваловым. Петр с первого взгляда внушал к себе полное доверие. Очевидно, и этапник гальванику тоже приглянулся, ибо Семихвалов практически без лишних гнилых базаров взялся никелировать кулинскую продукцию. И когда расстроенный Николай пришел к нему второй раз, причем без обещанного кропаля, Петр, ни слова не говоря, вновь опустил деловье в ванну.
На сей раз, Кулин выбрал место для нычки во дворе. Полы цехов в лагере были вымощены небольшими металлическими плитами, постоянно скользкими от машинного масла, так что для хождения по ним, особенно в сапогах с лысыми подошвами, требовалась некоторая сноровка. За годы часть плит, остающаяся после установок новых станков и прочих модернизаций, перекочевала на улицу, образуя небольшие площадки у стен цехов.
Невдалеке от курилки своего цеха, в неприметном закутке, Николай обнаружил несколько таких плит. Под одной из них он, выкопав небольшую ямку и обложив ее обрезками досок, устроил тайник.
Встреча с Григорием произошла в лучших детективных традициях. Дождавшись грузовика, на котором приехал вольняк, Куль, сказавшись, что идет курить, встретил его сразу за дверью цеха и сразу сунул тому в руку пакетик с цепочками.
— Жди. Скоро я опять пойду в цех.
И действительно, не успел Николай уничтожить и половину «астрины», как Георгий вышел и сел в машину. Пробыв там с минуту, он, держа в пальцах какие-то бумаги, спрыгнул на землю. Куль поспешил забычковать окурок и скользнул за дверь.
Там, в предбанничке и произошел обмен. Григорий сунул Кулю завернутый в газету пакет, который тот немедленно заткнул за пояс. При этом вольняк что-то буркнул на счет следующей недели, что-то, как понял Кулин, предлагающее развивать начавшееся сотрудничество.
Получив желаемое, Николай опять вышел и, не крутя головой, а лишь периферийным зрением наблюдая за окружающим, прямым ходом направился к тайнику. Все вокруг было спокойно. Чай, зек успел надорвать газету и убедиться в том, что вольняк его не надул, отправился в нычку, а сам Кулин, вновь зажег сигарету и устроился на скамеечке перед цехом.
Через мгновение из цеха выскочил Дрозд. Он, бросив на Кулина полный ненависти взгляд, тут же скрылся за дверью. Почти сразу он появился вновь, уже в сопровождении Бурого.
Бригадир, едва заметив расслабившегося Николая, тут же наехал на него:
— Чего расселся? Не видишь, машина пришла? Дуй в склад, замки грузить будем.
Николай кивнул, выбросил остатки сигареты, и отправился работать. Когда приходил грузовик, на его погрузку, или выгрузку, ККК, для скорости, старался задействовать всю бригаду.
Погрузка прошла как обычно, но, возвращаясь за станок, Куль буквально напоролся на ненавидящий прищур Дрозда. Сделав вид, что ничего не заметил, Николай повернул рубильник и взялся за рукоять сверлилки.
Но самое досадное случилось во время съема. Прапора, шмонавшие бригаду, пропустив первых, вдруг тщательно занялись Кулиным. Они раздели его буквально до трусов, прощупали все швы на одежде, заглянули в носки, сапоги, и, ничего, естественно, не обнаружив, все равно спровадили на вахту. Съем же продолжился.
В отряд Николай вернулся через час, вытерпев малоприятную беседу с прапорами, требовавшими добровольно выдать запрещенные предметы. Причем, какие именно предметы, не уточнялось. Вертухаи, пытающиеся получить признание, отхлестали Кулина мокрыми полотенцами, заставили проблеваться, опорожнить кишечник, а потом, голыми руками на их глазах размять содержимое желудка и прямой кишки.
После этих издевательств, ничего не добившись, прапорщики смилостивились и отпустили задержанного, заставив предварительно вымыть тазик с экскрементами и блевотиной.
Впрчем, Кулин и сам был рад последнему. В туалете вахты ему удалось и вымыть руки душистым мылом, и умыться.
Возвращая тазик, Николай невольно подслушал фразу, ставшую для него ключевой в этом приключении:
— Знал бы, кто на этого зычка стукнул, — раздраженно рычал один из прапоров, — я бы заставил его все это говно сожрать! Сколько времени зря потеряли!
Теперь все встало на свои места. Никто, кроме Дрозда, которому новоявленный коммерсант явно перебежал дорогу, настучать на Кулина не мог. И Николай решил отплатить ему той же монетой. Стукнуть на стукача не западло, оправдывал он себя.