– На труп посмотришь? – полюбопытствовал Александр Павлович скорее чисто теоретически. Похмельный Зверев, окунувшись в медицинские запахи, а мертвого зека, за неимением лучшего места, морга, поместили в операционную воинской санчасти, был способен лишь на одно, но продолжительное действие – опорожнение желудка посредством извержения содержимого оного через рот.
– Не-е… – медленно покачал головой подполковник. – Мертвяков пусть Лапша разглядывает. Лапшой промеж себя они звали начальника оперчасти.
Спустя несколько минут лагерное начальство уединилось в кабинете Зверева. Тот находился непосредственно в монастырской стене, был вытянут в длину и имел шесть узких, забранных решеткой, окошек, смахивающих скорее на бойницы. Там Авдей Поликарпович пыхтя уселся за свой стол так, что замполиту стало ясно – сегодня «хозяин» с места не сдвинется. Присев напротив подполковника, Васин протянул тому три листка.
– Что это? – пробормотал Зверев принимая бумаги и чувствуя, что ничего приятного он в них не найдет. Александр Павлович не ответил, так что начальнику лагеря самому пришлось читать шапки документов.
– Рапорт, докладная записка, рапорт. – перебрав листки пробормотал Авдей Поликарпович. – Что в них?
– Доклады о нахождении трупа осужденного Гладышева.
– На кой мне они?! – раздраженно протянул бумаги обратно Зверев. Но замполит за ними не потянулся и поэтому подполковник просто швырнул их на стол. – Ты сам можешь рассказать кто его, как, почему?
– Не могу. – с преувеличенным спокойствием ответствовал полковник. – Но это пока, временно. Скоро мы все узнаем.
– А мне как в Управление писать? – вспылил «хозяин». – «То ли сорвался с крыши, то ли убит осужденный такой-то»? Так?!
– Ты ведь сам понимаешь, что так не стоит… – сделав упор на слове «так» сказал Александр Паслович. – Давай посмотрим варианты.
Первый. Этот зычара – побегушник. Но с крыши на стену не спрыгнуть. Да, и через стену тоже. Разве что, был у него при себе дельтаплан. Но конвойники на крышу лазили и ничего там не нашли. Даже следов.
По проводам – тоже маловероятно. Они бы человеческого веса не выдержали. Подпилены на такой случай.
Теперь вариант номер два. Самоубийца. Это нас устраивает больше всего. Ставим пока галочку.
Третье. Его мочканули. Мало ли, какой косяк с понятиями запорол. Это для нас всех самое неприятное. Если такое выползет наружу, то наш спокойный лагерь прекратит таковым быть.
Полковник умолк и начал потирать пальцы, соединив руки в замок.
– Это-то я понимаю, не маленький… – хрипло проговорил «хозяин». – Чего ты мне посоветуешь написать?
Александр Павлович сделал вид, что его очень интересует пейзаж за окном.
– Самоубийство? Так почему?
– Скажем… – задумчиво почмокал губами полковник, – обострение хронической болезни…
– Какой?.. – недоверчиво хмыкнул Зверев.
– Психиатрической. Поскребышев подтвердит. Ему все равно.
– А ведь это выход! – воскликнул Авдей Поликарпович до которого дошла выигрышность подобного очковтирательства. – А коли Лапша найдет кто его мочканул – пойдет на раскрутку. Не найдет… – подполковник попытался задуматься.
– Уж кто-кто, а Лапша найдет! – заверил Васин.
– Тогда… – подполковник откинулся в кресле и расслабился, – пусть мне подготовят докладную. Я подпишу.
ГЛАВА 2. Ночные вопли.
1. Дачница
Короткие волосы на затылке Николая зашевелились. Куль кожей чувствовал, что вслед ему обращены десятки взглядов из отъезжающего автобуса. Ему неистово захотелось обернуться, выкинуть какой-нибудь фортель, послать это раздолбанное транспортное средство, вместе со всеми пассажирами, на детопроизводный орган, но Кулин сдержался, продолжая мерно вышагивать в обществе Мотыля и Главной Скотины.
Место их назначения было известно заранее и по пути в гараж никто из них не проронил ни слова. Лишь Мотыльков насвистывал себе под нос что-то блатное. Леонид Степанович неодобрительно косился на зека, но замечания делать не стал. Мотыль на голову возвышался над Покрышкиным и, Николай видел это собственными глазами, мог почти без усилий разорвать подкову. На бесконвойку Сергей Мотыльков перешел из ремонтников, где занимался токарными работами и прославился тем, что голыми руками останавливал шпиндель станка. Ни с кем особо Мотыль не кентовался, ничего про себя не рассказывал и Куль так до сих пор и не знал за что этот богатырь поимел срок. Статья, конечно, была известна всем – 206-я, хулиганка, но что конкретно нахулиганил Мотыльков знали лишь отрядник да кум.
С Кулиным Сергей держался ровно, впрочем, как и со всеми. Николай же ценил такие отношения и не лез, что называется, в душу, зато, если требовалась физическая сила, сразу звал Мотыля и тот, без гнилых зековских подколов «А чо я за это наварю?» шел и помогал.
Свернув с асфальта на грунтовый проход между магазином и почтой, троица вышла к стене колхозного гаража. Полсотни метров по глине, поворот, и Покрышкин, даже не проверяя идут ли за ним зеки, вошел на двор, где стояли полуразобранные грузовики и, в дальнем углу, валялась груда металлолома, которая когда то была черной «Волгой» председателя колхоза. Теперь председатель рассекал на джипе. Двор был тих. Все колхозные водители уже разъехались по заданиям и лишь откуда-то слева доносились мерные удары металла о металл.
– Эй, Мирон! – что было мочи заорал Леонид Степанович.
– Чего? – донеслось откуда-то снизу.