Эдвин наклонил голову, прищурившись. В пяти-шести десятках шагов от него прямо у берега волны раскачивали что-то темное. После недолгого колебания – идти-то надо в другую сторону, да еще пробираться между коряг и камней, – он все же решил взглянуть на непонятный предмет.
Взобравшись на очередной валун, Эдвин быстро понял, что это человек. Он тут же припомнил, что ударил кого-то прямо перед тем, как упасть вниз. Неужели преследователь свалился вслед за ним? Юноша мысленно чертыхнулся. Одежда вроде длинная. Если это монах, и если он жив… Проклятье.
Эдвин осторожно подошел поближе и вздрогнул от страшного предчувствия. Рыжие волосы.
Он рывком перевернул тело. Гвендилена. О, боги.
Девушка не дышала. Эдвин волоком вытащил ее на берег. Бледная и холодная, как лед. Негнущимися пальцами он разодрал на ней платье, приложив ухо к груди. Вроде бы да. Или нет? Черт, черт, черт.
Эдвин взвалил ее на ближайший валун животом вниз и с силой принялся надавливать на спину. Еще раз, еще и еще. Пот катился с него градом, а руки дрожали от напряжения. Не может быть. Да будь он проклят за эту свою тупую идею! Если бы не он, Гвендилена осталась бы жива. Он нажал еще раз и еще.
Девушка едва слышно всхрипнула, из ее рта хлынула вода, а тело нервно вздрогнуло. Эдвин едва не закричал от радости, мысленно возблагодарив всех богов. Один раз, наверное, лет пять назад, он видел, как его отец таким же способом вернул к жизни Кета Сирвина, даже после того, как тот долго пробыл под водой, а селяне, отчаявшись найти тело, принялись расходиться по домам, удрученно качая головами. Сирвин сделался после этого первым другом их семьи; он и его жена с радостью оказывали им любые мелкие услуги, в том числе подолгу присматривали за маленькой Айб, когда Эдвин с отцом отлучались из дома по разным делам.
Дышит… или не дышит. Не поймешь. Эдвин осторожно положил девушку на землю. Зажал ей нос и, с силой прижавшись к губам, вдохнул ей воздух в рот. Она кашлянула, выплюнув прямо ему в лицо остатки воды. Эдвин счастливо засмеялся. Так, что дальше? Она была холодна, как русалка.
Убедившись еще раз, что Гвендилена дышит, он взвалил ее себе на плечо и на подкашивающихся ногах побежал в сторону хижины. Хижина оказалась брошенной, а дверь наспех заколочена снаружи. Он выбил дверь ногой.
Юноша осторожно положил драгоценную ношу на соломенный тюфяк в углу комнаты и огляделся. Дом, видимо, принадлежал какому-то охотнику. Земляной пол беспорядочно устилали облезлые медвежьи шкуры, а на столе валялся старый лук без тетивы. Кроме стола и единственного табурета, никакой мебели здесь не имелось и, судя по слою пыли и дырам, зияющим в соломенной крыше, хижину покинули уже достаточно давно, скорее всего, из-за войны.
Порывшись по захламленным углам, Эдвин с радостью обнаружил старое, наполовину стершееся кресало. Дом топился по-черному, а для приготовления пищи служил небольшой каменный очаг, устроенный прямо посередине комнаты. Разведя огонь – слава богам, здесь имелся небольшой запас сухого хвороста – он повернулся к лежащей без сознания девушке.
Немного помешкал, кусая губу. Надеюсь, подумал Эдвин, он не заработает за это что-нибудь вроде пощечины. С некоторым трудом он стянул с нее насквозь промокшее платье и приладил его сушиться поближе к очагу. Для начала положил девушку на живот и принялся растирать найденным здесь же куском холстины. Гвендилена хрипло дышала, а он без устали тер ей спину, ноги, живот, плечи и руки. Юноша уже дрожал от усталости, когда вдруг она, тихонько застонав, открыла глаза.
– Эд, – пробормотала она, – я думала, я умерла.
– Нет. – Он без сил уселся на пол, счастливо улыбаясь. – Все хорошо.
Гвендилена еле заметно качнула головой, глядя на полыхающий огонь.
– Я посплю. Только… холодно.
Эдвин кивнул и, вскочив на ноги, принялся разбирать ворох старых шкур, сваленных в углу. Найдя одну достаточно приличную, он бережно укрыл девушку. Та слабо улыбнулась.
– Спасибо. Ложись рядом.
Эдвин открыл рот.
– Я… ничего… я возле огня…
Гвендилена едва слышно фыркнула.
– Смешной. Тебе самому нужно согреться.
– Да я уж и так…
– Ложись.
Закусив губу, Эдвин отошел в самый темный угол комнаты и, отчаянно путаясь в завязках, скинул с себя все еще мокрую одежду. Затем осторожно забрался под шкуру, отодвинувшись как можно дальше. Гвендилена – его не оставляло смутное ощущение, что она улыбается – поерзала на тюфяке и прижалась к нему спиной. Эдвин застыл, боясь пошевелиться. Пошарив позади себя, она нашла его руку и положила себе на грудь, зажав ладонью.