— Давайте пока придерживаться версии о несчастном случае. Возможно, вы будете настолько любезны, чтобы дать старосте указания принять необходимые меры к погребению. Я полагаю, что обо всем этом нужно незамедлительно уведомить верховного настоятеля в столице.
— Утром мы направим к нему гонца, — пообещал Сунь. — Нам нужно получить рекомендации относительно преемника. А до получения ответа всеми делами здесь может заправлять староста.
— Надеюсь, что вы поможете мне составить официальный отчет о происшедшем, господин, — сказал судья Ди. — Я оставляю здесь свиток с изображением кота. Это важная улика.
Сунь Мин кивнул в знак согласия. Он окинул судью оценивающим взглядом и заметил:
— Тебе не мешало бы несколько часов поспать, Ди! Ты чересчур бледен.
— Мне еще нужно арестовать Мо, господин, — удрученно ответил судья. — Я убежден, что не настоятель, а Мо — подлинный преступник. От показаний Мо зависит, сообщим ли мы о смерти настоятеля как о самоубийстве или как о несчастном случае. А сейчас, после его кончины, никто, кроме Мо, не сможет рассказать, что же на самом деле произошло с тремя девушками, так внезапно умершими.
— А на кого он похож? — спросил Сунь. — Ты говоришь, он актер? Я видел все представление, за исключением одной сцены, и помню всех актеров.
— Мо постоянно находился на глазах у всех. Он исполнял роль Духа Смерти. Но его лицо было закрыто, господин, потому что он выступал в большой деревянной маске. Я видел его в последней сцене, когда он исполнял танец с мечом, но тогда у него на лице был грим. Подозреваю, что сейчас он выдает себя за одного из монахов. Это высокий широкоплечий парень довольно угрюмого вида.
— Как и большинство монахов, — проворчал Сунь. — Как я полагаю, из-за неправильного питания. А как ты собираешься его найти, Ди?
— Именно об этом мне и предстоит сейчас подумать, господин, — со вздохом ответил судья. — Без полного признания Мо это дело не удастся завершить.
Отвесив низкий поклон, Ди удалился. Когда он вместе с Дао Ганем и Цзун Ли выходил из комнаты, появился староста, показавшийся судье еще более встревоженным, чем обычно.
Глава 16
Трое мужчин вошли в храмовый зал и обнаружили там казначея, который вполголоса разговаривал с небольшой группой монахов. Увидев судью Ди, он вышел вперед и молча проводил его в боковой зал.
Труп настоятеля, покрытый куском красной парчи с вышитыми золотом даосскими символами, покоился на возвышении. Судья приподнял край покрывала. Некоторое время он вглядывался в неподвижное лицо покойника. Когда он снова опустил покрывало, казначей тихо сказал:
— Четыре монаха всю ночь будут читать здесь молитвы, ваша честь. Староста собирается объявить о кончине настоятеля через несколько часов, во время заутренней службы.
Судья Ди выразил соболезнование, затем снова вернулся в главный зал, где его дожидались Дао Гань и Цзун Ли. Поэт робко предложил:
— Могу ли я пригласить вашу честь выпить чашку чая в моей комнате?
— Я отказываюсь снова подниматься по этим лестницам! — резко ответил судья. — Прикажите одному из монахов принести вон туда большой чайник горячего чая.
И он отправился в маленькую комнатку, двери которой выходили в главный зал. Очевидно, она предназначалась для приема гостей. Судья присел к резному чайному столику из красного дерева великолепной старинной работы. Он подал Дао Ганю знак занять место напротив. Судья молча рассматривал пожелтевшие от времени портреты с изображением даосских бессмертных, висевшие в роскошных рамах на стенах. Сквозь ажурную решетку в стене над ними слабо виднелись головы больших позолоченных статуй, расположенных в алтаре полутемного храмового зала. Вернулся Цзун Ли с большим чайником в руках.
Он разлил чай по чашкам. Судья пригласил к столу и его.
Потягивая чай, они слушали монотонное бормотание, доносившееся из бокового зала напротив: монахи начали читать заупокойные молитвы у тела настоятеля.
Судья Ди сидел неподвижно, откинувшись на спинку стула. Он чувствовал себя совершенно изможденным. В ногах и в спине ощущалась тупая пульсирующая боль, а в голове была странная пустота. Он пытался осмыслить обстоятельства, которые привели к убийству старого настоятеля и к самоубийству Истинной Мудрости. Ему казалось, что кое-что требует дополнительного выяснения, что существуют какие-то разрозненные факты, с помощью которых он мог бы воссоздать мысленный образ Мо Модэ. Оставалось лишь суметь их правильно интерпретировать. Но мозги не шевелились, он никак не мог сосредоточиться. Перед его взором маячил шлем Мо Модэ. Судья был абсолютно уверен, что с этим шлемом что-то не так. Мысли его начали путаться; он понял, что монотонное бормотание монахов убаюкивает его.