Только вот на сердце у Елании отчего-то было тревожно. Казалось, что этим побегом она не просто изменила свою жизнь, а запустила цепную реакцию необратимых последствий, как последняя костяшка домино.
***
В просторных и дорогих покоях с красивым видом на главную площадь и дворец отдыхали двое мужчин. Молодой и совсем старик. Но только на первый взгляд казалось, что оба они расслаблены и наслаждаются рассветом. Если внимательно присмотреться, то можно было увидеть черные круги под глазами у обоих, усталые и напряженные взгляды. А молодой мужчина и вовсе был перевязан и кривился от боли, стоило ему чуть двинуть рукой.
- Не слышно новостей от Арзена и Шиаза? - спросил первый наследник Изваров.
- Голубь от них еще не прилетал, светлейший, - согнулся в поклоне старый помощник.
- Даже не начинай! - прервал своего советника и первого учителя наследник, понимая, что тот собрался вновь завести свои занудные речи. - Не поеду! Не буду брить бороду, ты понимаешь - это позор! Позор прятаться, когда ведут на тебя охоту!
- Светлейший, но за неделю на вас совершено уже пять покушений! Даже после... - и Казар запнулся - не хотелось напоминать наследнику об отце. - Даже в тяжелые времена в Империи вы были в большей безопасности, чем на этом поганом острове!
Извар поморщился:
- Прекрати! Ты лучше скажи, принцесса по-прежнему больна? Может, выписать ей лекарей из империи, они успеют? - и Извар замолчал. Вряд ли лекари смогут прибыть за два месяца, которые ему остались. А если покушения заказаны кем-то из родной Империи, то доверять таким людям наследник не сможет.
Помощник улыбнулся. Он уже знал, как уберечь жизнь своего подопечного, которого любил как сына, которого у него никогда не было.
- У меня плохие вести, до меня дошли слухи, - он запнулся под гневным взглядом, но продолжил, - говорят, что у принцессы нет магического дара. А ее болезнь всеобщее притворство. Над нами смеются Извар!
- Это легко выяснить, пора-ка мне навестить мою больную невесту.
- Увы, светлейший, - Казар опять перешел на холодный официальный тон, - ваша светлая принцесса отбыла в Монастырь поправить здоровье на источнике.
Вся веселость тут же слетела с Извара.
- Тогда сегодня же выезжаем! - отдал приказ первый наследник.
Старый Казар, который не имел второго имени, поклонился и вышел. Первый шаг сделан, осталось уговорить наследника спрятаться под личиной. Он сделает всё возможное, чтобы свадьба состоялась, и Извар выжил.
Извар морщился и пыхтел, не так уж удобно ехать под личиной, да еще и без положенных статусу удобств. Нет, он всё понимал, что в этой богом забытой стране на лошадях можно лишь на дворцовой площади покрасоваться, если, конечно, не желаешь расшибить свою голову. По склонам мулы передвигаются не хуже горных козлов, но как же неловко...
Он - первый наследник, должен поджимать ноги и кутаться в балахон! Его удивляла странная одежда островитян. Если королевская делегация и была одета по имперской моде, пусть и прошлого века, то окружающие пестрели нарядами разных цветов и оттенков. Не было привычной для имперского глаза строгости и жесткости, кругом царил хаос из складок и ярких пятен. Девушки всех сословий и вовсе свободно показывали не только щиколотки, но и оголяли руки.
Дикари, одним словом. Это утверждение еще больше укрепилось, стоило чужакам узреть дома обычных людей. Те строили их на деревьях, на сваях, на скалах - где только вздумается, но только не на земле. Ощущение ненормальности усиливалось. Ведь дома, как и одежда, были выкрашены в неподобающие цвета. Только в столице безумие происходящего схлынуло и уступило ностальгии по старым имперским временам эпохи Газара. Здесь в строениях прослеживалась четкость линий, изящная строгость и зеленая бронза, которую так любил придворный архитектор тех времен. Пусть островитяне и копировали его неловко, по-своему, но отчего-то в столице Извар чувствовал себя, как дома. Но стоило выехать за ее пределы, как снова пришлось окунуться в это радужное безумие.
А еще имперец прочувствовал все прелести езды на этом... Этом скакуне. Язык не поворачивается назвать его мулом.
Седло было узкое, и он - бравый воин - то и дело съезжал на один бок. Уши его «коня» облюбовали мухи, которые непрестанно жужжали и лезли в лицо, а чужая личина здорово мешала путешествию.