Ярмарка тем временем лениво текла мимо монастырских ворот, спускалась мимо большой и всеми забытой палатки «Союзпечать», откуда смотрели на праздничный народ чьи-то любопытные лица, а затем вновь растекалась по городской площади, мимо этой России, которой следовало поскорее подняться и возвышаться, если уж не было у нее никакого другого стоящего дела.
Вот прошел сам директор пушкинского Заповедника господин Василевич, чья широченная спина напоминала одновременно и аэродром, и антикварный шкаф работы итальянского мастера 18-го века Бертолуччи Красивого.
Вот прошел вслед за ним и его вечный враг Петя Быстров, обессмертивший свое имя гениальным по простоте выражением, понятным каждому русскому. «И так сойдет» – говорило это выражение, которое с Петиной легкой руки получило гражданство далеко не в одних только Пушкинских горах
А после Пети прошел мимо Шломо Маркович, единственный еврей, оставшийся на сегодняшний день в Пушкинских горах и державший в конце улицы небольшую продуктовую лавку, прославившуюся своей вывеской, на которой аршинными буквами было написано: «Антисемитам не отпускаем». Первоначально народ возле надписи толпился, но в магазин заходить не решался, но потом привык и на вывеску внимания уже не обращал.
После Шломо шли цыгане, которые, в отличие от Шломо и ему подобных, плодились и размножались так стремительно, что в поселковой администрации вечно не хватало новых документов для регистрации.
Затем мимо прошел похожий на гриб дед Всеволод, который во время оккупации возил на машине какого-то немецкого хозяйственника и до сих пор удивлялся, что солидный немец, которого он возил, обладая широкими возможностями по части продуктов и разных ширпотребов, никогда ничего со складов не умыкнул, а жил, что называется, на одну зарплату да еще на сухой паек, который, впрочем, выдавали не всегда.
«Я ему говорю, слышь сюда, немчура, ведь это же все пропадет, если только мы что-нибудь быстро не организуем.
А он мне говорит – я есть честный солдат германского вермахта и не унижу себя ради каких-то там консервов и сапог.
А я ему говорю – вот от этого, вы, немцы, войну– то и проиграете.
А он меня спрашивает – почему?
А я ему, дураку, говорю – потому что нет у вас личной заинтересованности, вот почему.
А он мне тогда говорит – германский солдат имеет возможность отправлять домой две посылки в год.
А я тогда посмеялся над ним, но объяснять ничего не стал, потому что, сколько немцу ни объясняй, чем ворованное отличается от неворованного, он все равно этого никогда не поймет».
…Между тем, прошла со своим мужем Анна Васильевна – глава местной администрации, стяжавшая славу и обессмертившая себя фразой, сказанною ею в ответ на просьбу мастеров прикупить кой-какое оборудование для птицефермы:
«А вы молитесь, молитесь, – сказала Анна Васильевна, улыбаясь лучезарной улыбкой, которую можно увидеть только у детей и идиотов. – Молитесь, чтобы Бог вам все послал. Будете хорошо молиться и все получите».
Услышав это, некоторые чересчур хозяйственные мужики попробовали направить разговор в несколько иное русло, но Анна Васильевна от дебатов отказалась и. как верная духовная дочь Русской Православной Церкви и лично отца наместника, оставалась стоять на своем, говоря:
«Плохо молитесь, друзья мои, вот и не дает вам Господь ничего за ваше неверие…»
После чего не в меру занятые мирским мужики были с позором изгнаны из городской администрации с еще раз прозвучавшим напутствием молиться, молиться и еще раз молиться, как завещал нам Сын Человеческий.
Сама Анна Васильевна, судя по ее дому, машине и отдыху на Галапагосских островах, молилась усердно, а хозяйственные заботы препоручила, с одной стороны, Господу Богу, а с другой – своему заместителю, который хоть молиться совсем не умел, зато хорошо разбирался в разного рода хозяйственных тонкостях. Народ Анну Васильевну, однако, любил, и пуще всего за то, что, стоило приблизиться по календарю какому-нибудь церковному празднику, как Анна Васильевна, перекрестившись, объявляла этот день нерабочим, с чем весь народ без проволочек соглашался и даже не раз и не два удостаивал Анну Васильевну благодарными рукоплесканиями. «А те, кто хочет, тот пускай и работает», – добавляла Анна Васильевна, имея в виду своего заместителя и всех тех, кто в своей гордыне думал, что сможет заниматься хозяйством лучше, чем это сделает Спаситель и Божья Матерь. Тем более что во всем вверенном Анне Васильевне учреждении была в скором порядке проведена серьезная идеологическая работа, которая заключалась, во-первых, в том, что на стенде возле здания Администрации «Ими гордится поселок» была повешена фотография отца наместника, во-вторых, всем работающим в Администрации района рекомендовано было начинать трудовой день с чтения Евангелия и краткой молитвы на предмет обретения ума, в-третьих, полагалось не менее двух раз в неделю опрыскивать святой водой все рабочие помещения, а также развесить везде образа, на что, впрочем, выдавалась довольно приличная сумма денег, внесенная в бюджет в качестве оплаты просветительской работы среди молодежи и военнообязанных.