«О чем со схимницей говорили?»
И не давая отцу Фалафелю опомниться, добавил:
«Только без вранья».
На лице отца Фалафеля отразилось искреннее изумление.
«С кем?» – переспросил он, не понимая, чего от него хотят.
«А то ты не знаешь, – сказал игумен, глядя на Фалафеля из-под нахмуренных бровей. – Со схимницей. С как её там?.. О чем говорил с ней утром?»
«С Марией, что ли?» – догадался Фалафель.
«Вот именно, – вспомнил наместник. – С Марией… О чем с ней поутру лясы точил?»
Отец Фалафель посмотрел сначала на потолок, потом поджал губы и развел руками:
«Убей Бог, если я помню… – сказал он, пожимая плечами. – Может, о погоде?»
«О чем?» – спросил наместник, презрительно морщась.
«О погоде», – повторил отец Фалафель, с надеждой глядя на игумена.
Но тот к шуткам был сегодня мало расположен.
«Я вот покажу тебе – о погоде, – сказал он зловещим шепотом, которым надеялся устрашить непонятливого отца. – Как бы я тебе сам не вспомнил, – продолжал он, подозрительно глядя на Фалафеля. – Ну-ка вспоминай, о чем говорили со схимницей».
До отца Фалафеля, наконец, стало доходить, чего от него хотят. Он наморщил лоб и посмотрел на потолок, помогая себе этим вспомнить, что с ним было сегодня утром. Потом, вспомнив, он ударил себя по лбу и довольно улыбаясь, сказал:
«Так ведь о маме, со схимницей-то!.. О маме. Она у меня в доме престарелых, так что я почти каждый день хожу».
«О маме, значит, – наместник вспомнил, что уже слышал, кажется, что-то похожее. – А смеялись чего?»
«Так ведь погоды-то какие стоят. Тут и мертвый засмеётся», -улыбнулся отец Фалафель.
«Вам бы только лясы точить», – игумен с сожалением посмотрел на отца Фалафеля, как охотник смотрит на ускользнувшую от него добычу. Потом он вздохнул и сказал:
«Ты смотри у меня. Тут ведь у нас не богадельня, а монастырь».
«Так точно», – отрапортовал отец Фалафель, радуясь, что хорошо отделался.
«Иди», – отец наместник проводил Фалафеля недобрым взглядом и вновь возвратился к окну.
32. Отец Илларион. Преображение
И было в конце марта, когда еще не сошел на горе снег, отец Илларион учил, обращаясь к случайно проходившему мимо святогорскому народу, говоря: «Покайтесь, братья, ибо приблизилося Царство Небесное», что у одних вызывало смех и веселые замечания, а у других серьезное неудовольствие, поскольку они считали услышанное совершенно неуместным и где-то даже кощунственным.
Тем не менее, отец Илларион продолжал эти сомнительные речи, не обращая внимания на то, что творилось вокруг, и повторяя евангельский текст о покаянии до тех пор, пока на аллее не показался игумен, отец Нектарий, которому уже кто-то успел наябедничать о незапланированном сборище возле трапезной.
– А вот и овца для заклания, – негромко пошутил кто-то.
Народ вокруг засмеялся, хоть и не совсем понял, о чем идет речь.
– Ну?.. И о какой тут овце мы шумим? – спросил, подходя, отец игумен, к несомненным достоинствам которого можно было отнести прекрасный слух, не раз выручавший его в неприятных ситуациях. – Почему не даете наместнику отдохнуть после обеда?
– Да вот тут один Царство Небесное проповедует, – сказал один из мужиков в желтой куртке и показал на Иллариона. – Покайтесь, говорит, ибо Царство Небесное приблизилось. Вот мы и ждем, не скажет ли еще чего.
Присутствующие негромко засмеялись.
– Говоришь, Царство Небесное? – переспросил отец игумен, подозрительно рассматривая отца Иллариона. – И кто же это тебя надоумил, голова ты садовая?
– Так ведь Христос и надоумил, – ответил Илларион, ничуть не смущаясь.
Собравшиеся негромко загудели.
– А-а!.. Христос, значит, – сказал игумен, злобно глядя на Иллариона. – Ты из паломников, что ли? На автобусе приехал?
– Можно сказать и так. Из паломников, – согласился Илларион.
– Вот я и вижу, что так, – сказал игумен без особенного интереса. – Много вас тут ездит с глупыми разговорами. Только людей зря от работы отрываете… Иди-ка ты, старче, лучше вон к своим паломникам да всякую глупость не болтай… Ишь, чего выдумал? – сказал он, обращаясь к стоящим. – Царство Небесное ему подавай… А рожна на лопате не хочешь?
Народ вокруг снова понимающе засмеялся.
– Да еще вас овцой назвал, – наябедничал мужик в желтой куртке. – Так, значит, и сказал: «Вон, говорит, идет, понимаешь, овца».
В толпе засмеялись.
– А тебе бы только повторять, – сказал сердито игумен и замахал руками, выпроваживая собравшихся с аллеи. – Давайте, давайте, – говорил он, наступая на стоящий народ. – Тут, слава Богу, не театр, а монастырь, кто еще не понял… А ты, старичок, наверное, специального приглашения ждешь?