Последние слова были обращены к Иллариону, который вместо того, чтобы подняться и уйти вместе с остальными, плотно уселся на скамейку и даже ноги вытянул, в чем можно было при желании увидеть некий даже вызов, что было, конечно же, недопустимо и требовало решительных действий.
– Я здесь для того, – сказал Илларион, не двигаясь с места, – чтобы напомнить православным, что Царство Небесное уже приблизилось, так что поверьте мне, покаяние было бы тут совсем не лишним.
– А то мы этого не знали, – сказал наместник и засмеялся. И вместе с ним, показывая желтые зубы, засмеялся и благочинный, отец Павел. – Должно быть, тоже читали кое-что.
Однако слова игумена на отца Иллариона большого впечатления не произвели.
– Если бы вы действительно что-нибудь знали, то, наверно, знали бы и еще кое-что, – сказал Илларион, поворачиваясь к игумену. – Например, вы могли бы знать, как устроились в Царстве Небесном Михаил Федорович и Лидия Александровна – ваши дедушка и бабушка. Те, которых в городе звали «блаженными». Их ведь так звали, верно?
Сказанное неожиданно прозвучало так торжественно и серьезно, что у присутствующих перехватило дыхание и пот выступил на лбу, так, словно они увидели вдруг ужасный призрак, который явился по их душу.
Некоторое время в аллее царило молчание. Потом отец игумен сказал:
– Ну, допустим… Ладно… В конце концов, это можно было подглядеть или у кого-то узнать… Но вот как ты узнал, что их называли в городе «блаженными», старичок, – этого я понять не могу.
Похоже, что голос его слегка дрожал.
– Для Бога все возможно, – сказал отец Илларион, и было непонятно, говорит ли он серьезно сейчас или шутит.
– Так то – для Бога, – голос игумена снова дрогнул. Потом он помолчал немного и сказал: – И что нам с тобой теперь делать, паломник?
– Гнать его в шею, вот что, – предложил благочинный, который не любил ничего нового.
– Подожди, Павлуша, – мягко осадил его игумен, который вдруг проникся к Иллариону непонятной симпатией. – Человек проповедует Царство Небесное да к тому же знает откуда-то такие вещи, о которых никто не должен знать, а ты говоришь, «гнать в шею»… Может, он нам сейчас укажет на то, о чем мы прежде и не догадывались.
– Видали мы таких, – сказал благочинный, презрительно морщась. – Один в прошлом годе тоже ходил, ходил, а потом возьми да и укради мой подрясник.
– А не нужно подрясниками своими разбрасываться, – сказал в ответ игумен. – Надеюсь, ты его хоть не в храме посеял?
– Говорю же, украли, – сердито сказал благочинный и, не желая больше слышать ничего об украденном подряснике, замолчал.
Между тем отец Нектарий подошел ближе к сидящему Иллариону и, остановившись рядом с ним, спросил, как его зовут и не было ли у того в последнее время видений, чудес и вещих снов, а если все же были, то о чем они рассказывали, что показывали и что обещали.
В ответ на это отец Илларион тяжело вздохнул и сказал:
– Зовут меня раб Божий отец Илларион, хоть я и не достоин носить это имя. Пребываю же я в монашеском чине, который есть упование мое и надежда моя. А что касается видений и чудес, то ведь это только муж неверный утешает тебя тем, что вера может опираться на чудеса и видения, потому что вера его и мала, и пуста.
– Кто же это, «муж неверный»? – спросил отец наместник, впрочем, уже догадываясь.
– А тот, кто сидит сейчас передо мной, – сказал отец Илларион и для наглядности показал рукой.
К крайнему удивлению благочинного, вместо того чтобы раскричаться и прогнать вон этого надоедливого старикашку, игумен почему-то добродушно засмеялся и сквозь смех сказал:
– Как же ты осмелился говорить такие вещи в присутствии архимандрита и игумена? Или для тебя это не указ?
– Я же сказал, что надо было сразу гнать его в шею, – пробормотал благочинный.
– Тише, Павлуша, – вновь остановил его игумен. – Давай-ка лучше послушаем, что он нам расскажет, этот почтеннейший?.. Неужели только то, что Царство Небесное приблизилось?.. Так ведь мы про это и раньше знали.
– Знать, может, и знали, да только не вполне уразумели, – сказал отец Илларион.
И опять отец наместник проявил исключительную выдержку, не вступая с Илларионом в перепалку и оставаясь предельно вежливым, что случалось с ним, как известно, чрезвычайно редко. Вместо этого он наклонился к сидящему отцу Иллариону и спросил:
– Почему же это видно, что оно приблизилось, отче?
– А потому, – отвечал отец Илларион, – что ныне все заняты чем угодно, но только не Царствием Небесным, у которого есть одно малоизвестное свойство, заключающееся в том, что чем дальше от тебя это Царствие Небесное, тем ближе оно к тебе, так что скоро человек начинает понимать, что оно приходит к нему не снаружи, не откуда-нибудь извне, но из твоего собственного сердца, оставляя тебя перед выбором – пойти ли тебе вслед за Господом или выбрать своим путем путь зла и разрушения, который ведет тебя прямой дорогой в Ад. А чтобы человеку не потеряться в море сомнений, страстей и отчаянья, Господь посылает ему утешение в виде его собственного образа, который показывает, каким бы ты мог быть, если бы был готов следовать за Господом.