Слушая его, монахи кивали и поддакивали, но в баню продолжали ходить исправно.
– Дьявола пошли мыть, – ласково улыбаясь, говорил Прокопий, глядя на идущих в баню монахов. – Христос-то, наверное, в баню-то не ходил.
Однажды я подобрал его вместе с Цветковым на Луговке, когда ехал домой с дочкой. Они возвращались в монастырь с канистрами воды, набранными из Святого Луговского источника.
– Что это у тебя за книжка? – строго спросил отец Прокопий мою Аню, едва усевшись в машину.
Книжка была учебником английского языка.
Выслушав это, Прокопий сказал:
– Учить-то надо русский, потому что русский – это язык будущего. Поняла? А на английском только мафия разговаривает и бандиты, – весело добавил он и негромко засмеялся. Помолчав, сказал серьезно и печально, сдвинув над переносицей седые брови. – Объевреили всю Россию. Русского языка не знают, а знают английский.
Я было уже хотел высадить его из машины, но почему-то пожалел. Перхоть светилась на его плечах звездной россыпью, словно знак свыше. Старые умные глаза смотрели вперед, словно уже сейчас видели, как с удовольствием и охотой заговорит по-русски весь мир. К тому же я был благодарен Прокопию за новое словечко "объевреили". Оно было похоже на слово "обрюхатили" и невольно наводило на образ бедной и доверчивой матушки России, которую – уже в который раз! – обманули и обрюхатили поганые и похотливые евреи.
35. О бедном еврее замолвите слово
На рынке местный мужик разговаривает с продавцом.
Продавец: «А я вам говорю, погода будет теплая».
Мужик: «Да что ты говоришь. Мы и метеосводкам не верим, а уж тебе-то и подавно».
Продавец: «В метеосводках – там еврей сидит, а я свой, скобарь, я тебя не обману».
В обиходном представлении образ еврея всегда сливается с образом власти, всегда тем или иным способом связан с властью предержащей, которую русский человек не любит так же страстно, как и еврея. Еврей – это всегда начальник, который хитростью пробрался на свое место, а потом пристроил всех своих родственников, друзей и знакомых! Еврей всегда при деньгах, при власти, при квартире, при всем том, чего у русского сроду не было и не будет, потому что русский – простой и бесхитростный, а еврей всегда себе на уме и своего никогда не упустит… Бедный еврей, в представлении русского, а особенно русского деревенского человека, – это такой нонсенс, что граничит прямо-таки с чудом. Рука русского при виде такого чуда сама лезет в кошелек, чтобы дать этому еврею милостыню. Бедный еврей – это вызов всей системе ценностей, которая гласит, среди прочего, что у русского человека есть три врага, а именно: власть предержащая, Америка и еврей.
Власть русский человек ненавидит сызмальства и, случается, критикует ее весело и справедливо, что не мешает ему, правда, делать то же самое в том случае, если он каким-либо образом сам пробрался во власть.
Америку русский человек тоже ненавидит страстно, а объясняет это не тем, что сам он завидует богатой и свободной стране, а тем, что всю Америку поработили евреи, которые не оставят нас, православных, в покое, пока мы, наконец, не встанем с колен и не призовем этих безобразников к ответу.
Но ни захваченная власть, ни порабощенная Америка не были бы так страшны, если бы не этот самый «еврей», который, с одной стороны, пробрался во власть, а с другой, уже давно захватил заодно всю Америку, от которой русскому мужику можно было ждать всего, чего угодно, кроме, разумеется, хорошего, потому что какое еще хорошее можно ждать от того, кто приходит в вечерние сумерки, чтобы пить кровь христианских младенцев и издеваться над бедным, сердобольным и обманутым русским человеком.
Но бедный еврей – это совсем другая история.
Бедный еврей пробуждает в русской душе самые лучшие чувства, которые при других обстоятельствах были бы просто невозможны.
Бедный еврей взывает и молит и клянется именем своих голодных детей, тогда как русский человек рыдает у него на плече, и их слезы, смешиваясь, падают на землю, превращая ее во что-то похожее на свидетеля нового грядущего мира, о котором говорили пророки и час прихода которого обсуждали святые отцы.
И если бы я давал советы, то непременно посоветовал бы всем евреям отказаться от счетов в банках, недвижимости, денег и власти и выйти на улицу голыми, сирыми и босыми, чтобы люди онемели от такого чуда, а онемев, восславили бы вместе с ангелами небесными Творца, который немедленно прослезился бы Сам, не скрывая слез и видя, как хаос и насилие уступают место гармонии и порядку.
36. Шломо Маркович Шнейерсон
Единственным евреем, проживающим в поселке, был Шломо Маркович Шнейерсон, который хоть и был единственный, но хлопот доставлял православным столько, сколько не могла, наверное, доставить и толпа прожженных атеистов.