– Дела, – вздохнул отец Фалафель, изо всех сил сочувствуя товарищу. – Как же это ты не мог ничем пошевелить?
– А вот так, – сказал Пасечник. – Если не хочешь, можешь не верить.
– Я-то как раз верю. И чем же все это кончилось, милый?
– А ты как думаешь? – Пасечник горько усмехнулся.
– Понятно, – сказал Фалафель, немного подумав.
– Все подчистую, – сказал Пасечник. – Деньги, драгоценности, техника… А ты говоришь – нету ведьм. Небось, полежал бы так на моем месте, быстро бы заговорил по-другому.
– Я тебе и так верю, – и Фалафель оглянулся по сторонам, словно опасаясь увидеть за каждым столом по ведьме, сидящей на помеле.
А потом наступила небольшая пауза, в продолжение которой была допита водка, и теперь каждый думал о своем, витая Бог знает где, пока, наконец, время, отпущенное на молчание, не истекло и не наступило время ничего не умеющих объяснить слов.
– А больше всего, – усмехнулся Пасечник, – мне жалко маминого шелкового веера, который ей привезла из Китая подруга… Тридцать лет прошло, а я до сих пор помню, как он гудел и вибрировал, когда я начинал им махать.
– Я понимаю, – со вздохом отец Фалафель стал подниматься со своего места, одновременно уплывая в какие-то неведомые страны. – Веер – это как раз то, чего не хватает каждому православному монаху.
– Ну, это ты уже перегнул, – сказал Пасечник.
– А вот и нет, – отец Фалафель отдал честь стоящим у буфета официанткам. – Сейчас я покажу тебе одно местечко, тебе понравится.
– Главное – не перебрать, – сказал Пасечник.
– Вот именно, – подтвердил отец Фалафель.
И они вступили за порог кафе.
39. Как отец Нектарий и отец Павел встретились в одном и том же сне
А сон этот привел их прямиком в монастырскую баню, которая была во сне не в пример больше, чем наяву, а уж раскалена до такой степени, что со всех сторон сыпались на отца наместника и отца благочинного искры и пламя в печи гудело, словно летящий в ночи паровоз.
Но забавней, конечно, было то, что и отец наместник, и отец благочинный были в своем сне совершенно лишены всякой одежды, то есть были совершенно голые и при этом почему-то совсем не стесняющиеся этой своей наготы, а, напротив, весело взирающие друг на друга, хихикающие и с любопытством осматривающие самих себя, вместе со всеми этими морщинками, седыми волосиками, трясущимися боками и жириками, которыми наградила их мать природа.
– А водичка-то могла бы быть и погорячей, – сказал отец благочинный, трогая льющуюся откуда-то сверху воду.
– Да и ковриков бы не мешало побольше постелить, – заметил игумен. – Не ровен час, поскользнешься да в больницу и поедешь.
– А вот, – подтвердил благочинный.
Тут где-то заиграла музыка, и отцу наместнику и отцу благочинному сразу стало ясно, что сейчас, наконец, начнется самое интересное, – то самое, о котором они, может, когда и знали, но затем основательно подзабыли и теперь изо всех сил надеялись вспомнить вновь.
Действие между тем, и в самом деле, стремительно разворачивалось.
Сначала влетела в помещение и разместилась у стен целая стая белоснежных ангелов, и, как водится, при всех известных регалиях, то есть при тимпанах, арфах и небесных сопелках, нежность звучания которых не знала себе равных во всей вселенной.
А вслед за ними влетел через форточку похожий на большую птицу архистратиг Михаил, повелевающий воинством небесным, а влетев, устроился, как на насесте, возле самого потолка и что-то заворчал там на своем небесном языке, который ни благочинный, ни игумен, к сожалению, не понимали.
– Сердится, должно, – сказал Нектарий вполголоса – Да ведь и как не сердиться, если подумать. Это ведь ангелы, не люди. Тут глаз да глаз нужен.
– Это конечно, – подтвердил благочинный. – Глаз да глаз.
– А на иконах-то ты совсем другой, – закричал отец Нектарий, обращаясь к Михаилу– архангелу и одновременно толкая локтем благочинного, чтобы тот тоже принял участие в беседе. – Это как прикажешь понимать, архистратиг?
– А так, что ты можешь видеть меня только таким, каков сам, – сказал архистратиг и принялся вычесывать клювом взбившиеся под крыльями перья, так что сверху на благочинного и игумена немедленно посыпался какой-то мусор.
Закончив же, архистратиг сел и, раскачиваясь на насесте, спросил:
– Небось, к Всевышнему собрались?.. Так сразу бы и говорили.
– К нему, родненький, – ответил отец Нектарий, вспоминая о том деле, которое привело их сюда вместе с благочинным. – Дело у нас.