– Вы это о чем? – спросил Тихон, косясь на странного соседа.
– О том, что Господь поругаем не бывает и уж тем более не оставляет своих верных, – сказал Илларион и добавил слегка насмешливо, – если только они, конечно, сами не оставляют себя ради глупых фантазий.
Сказав же это, он негромко засмеялся, словно все знали, что сказанное относилось к кому-то из присутствующих.
Вслед за ним улыбнулся своей загадочной улыбкой и Алипий. Так, словно ему был совершенно понятен этот случайно завязавшийся на пустой скамейке разговор.
– Мы разве знакомы? – тревожно спросил Тихон, чувствуя, что здесь готовится какой-то непонятный подвох.
– А как же, – сказал Илларион, подвигаясь ближе к Тихону и понижая голос. – Ты – послушник Тихон, молящийся о том, чтобы поскорее случился конец света, потому что у тебя больше нет сил терпеть ту тайну, которая жжет тебя с утра и до вечера… Ту тайну, которую ты повторяешь всякую минуту, готовый прокричать ее первому встречному, только бы унять эту боль, от которой тяжело дышать… Знаешь эту тайну, о которой я говорю?
– А то нет, – сказал Тихон, ничему, впрочем, не удивляясь, и, пожалуй, даже с каким-то вызовом.– Знаю ли я эту проклятую тайну, которая не дает мне покоя ни днем, ни ночью?.. Да ты, наверное, смеешься надо мной, божий посланник? Кто ты?
И вновь своей загадочной улыбкой улыбнулся Алипий. А Илларион ответил:
– Я тот, кто принес тебе сегодня успокоение, ибо таково распоряжение Небес, которое никогда не отменяется и свидетельствует о Божьем милосердии и сострадании, которые не пройдут никогда..
– Мне кажется, ты кощунствуешь, брат, – сказал Тихон, зябко кутаясь в рясу. – Никто не знает, что и когда приносят с собой Небеса. Тем более, когда Они касаются такой тайны, как моя…
– Ты говоришь так, потому что устал, – ответил Илларион. – Ведь ты сполна заплатил за свою тайну и теперь, наверное, хочешь получить за это хорошую плату в виде покоя и радости. И поверь мне – придет время, и твоя тайна будет стоить тебе не больше, чем старый подрясник… Спроси вон, если хочешь, у Алипия.
– Зачем я буду спрашивать Алипия, когда не сегодня, так завтра этот мир перестанет существовать и Господь придет судить живых и мертвых?.. – сказал Тихон, кажется, не вполне уверенно. – Разве ты не чувствуешь приближение конца?.. И разве старец Феодор не предсказал конец света еще восемьдесят лет тому назад?
– Я пришел сюда, чтобы сказать тебе, что конец света совершается не в мире, а в человеческом сердце, – Илларион словно не услышал сказанное Тихоном. – И если кто думает, что это не так, то только готовит себе новые страдания, которые все равно придется рано или поздно преодолевать, хочет он того или нет… А раз это так, то тебе следовало бы просить у Всевышнего поддержки, мужества и сострадания, а не изводить его своими рассказами о конце света, который все равно никому не мешает…
– Он обещал, что конец мира будет ужасен, – сказал Тихон. – Ты ведь не станешь утверждать, что Он обманщик?
– А разве ты забыл, что истолкованное гораздо ближе к истине, чем просто то, что мы привычно называем «объективным рассказом»? – Илларион вновь негромко рассмеялся.
Потом он сказал немного торжественно:
– Вот почему ты можешь теперь с чистой совестью считать себя отныне освобожденным от своей тайны… Тем более, что все тогда остались, к счастью, живы.
– Это правда? – спросил послушник Тихон каким-то не своим, глухим и высоким голосом. Потом он отвернулся и заплакал.
– Ну, будет, будет, – сказал Илларион, и похлопал Тихона по коленке. – Разве Святой обманывает нас?.. Не об этом ли сказано у пророка: "Прошел пустыню, горы и переплыл океан только затем, чтобы услышать твой голос, зовущий меня с Небес»?
– А где это написано? – спросил послушник Тихон сквозь слезы.
– Это находится в твоем сердце, – сказал Илларион, поднимаясь со скамейки. – Береги его, и оно ответит тебе любовью и пониманием.
И исчез, словно его и не бывало.
Осталось одна только загадочная улыбка Алипия, но и она уже таяла, уже расплывалась в подступавших сумерках.
44. История с гомункулусом
Конечно, это была совершенная ерунда, которую можно было объяснить только любовью некоторых местных прихожанок почесать языками, уже не задумываясь о самом этом расчесываемом, которое, мягко говоря, не всегда отвечало действительному положению вещей. Вместе с тем, однако, следовало признать, что слухи об этой истории ходили довольно упорные, хотя при этом всякий, кто начинал их пересказывать, спешил прежде отметить, что сам он ни во что этакое не верит, а рассказывает только так, для одного смеха и более ничего.