Амии вонзит в него багор... Он понимал, что это наивно, для чудовища удар багра меньше, чем
укус блохи. Но это успокоило бы его, погасило бы его нетерпение.
В конце концов им овладело какое-то безумие. Он даже опустил ногу в воду и долго болтал ею,
как приманкой: может быть, привлечённое запахом человечины, чудовище кинется к нему. Но
не успеет оно схватить ногу Амина, как тот ударит чудовище багром. Однако и эта хитрость не
помогла. Гигант неизменно держался на дне. Что он там делал? Он не заснул — мёртвый, он
всплыл бы и плавал на поверхности в окружении стаи наглых рыб... А если ему взбредёт в
голову уплыть? И Амина одолевает страх, как бы чудовище не толкнуло запруду и не повалило
бы её, а то, пожалуй, ещё продырявит садок и скроется.
Он не ел и не спал, не расставался с багром, камнями и мешками с гравием, то и дело укрепляя
ими запруду.
Среди недели к нему приехала на лодке жена, привезла кукурузную муку и продукты. В чистом
платье, нарядная, с цветком пеларгонии за ухом, она приехала, чтобы провести с ним день и
ночь. Увидев, что он так похудел, она удивилась:
— Ты заболел?
И хотела обнять его. Он угрюмо её отстранил.
— У меня много дел.
Он всё молчал, но женщина не отставала, пока не заставила его открыться. Он рассказал ей
коротко всё, что произошло, и велел срочно ехать домой и сказать бригадиру, чтоб тот сейчас
же приезжал с бригадой. Ему не под силу совершить этот подвиг в одиночку.
— Скажи ему, рыбы столько, что садок лопается. И боязно, как бы чудище не повалило
запруду. Пускай привезет багры и цепи... И ещё большой невод, на весь омут. Да не забыл бы
куски тухлого мяса.
И пока жена гребла назад, Амин долго провожал её глазами... Впервые после перерыва он
смотрел с помоста, откуда было видно далеко. До тех пор его глаза глядели только вниз, на
воду. И он удивился. Наводнение отступало. Всё вокруг приобретало обычные очертания.
Запруды сбрасывали с себя вихрь пены. Из воды выступали цветущие ветлы. Вставали острова,
опутанные засохшими плетями ив. Между притихшими потоками зазеленели принесённые
водой пни... Суша отделилась от воды и воздвигла свои владения между рукавами реки,
потерявшей добычу. Деревни на обрывах белели среди фруктовых садов. Поля с осевшей на
них тиной поднимали из-за частокола свои крапленые морды. Запоздалые кукушки
остановились на привал в лесах Добруджи и оттуда двигались в глубь страны вслед за другими
перелетными птицами. Стаи цапель и хороводы аистов, напротив, возвращались на место, к
своим привычным берегам, к топям и трясинам, оставшимся после отступления воды. И
радость захлестнула душу рыбака. Дельта возрождалась к жизни, и её казначейства ломились
от рыбного богатства.
Бригада прибыла вечером. Все в молчании выслушали рассказ о гигантском соме. Опустили
глубоко багры, на которые была насажена тухлятина. Попробовали столбы, обследовали
фундамент запруды.
— Всё в порядке,— объявил бригадир.
И снова пристал к Амину с разными глупыми разговорами.
— Если он мне попадётся на багор, повезу его в Бухарест,— похвастался он.— Там
выставка нашего рыболовства.
И бригадир уже видел себя рядом с гигантским сомом в зале, переполненном начальством; он
давал объяснения и получал награду... На шее чудовища должна висеть табличка с надписью:
«Пойман бригадиром Ионом Фыстыком из Почовелиштя».
Амина слова бригадира больно задели, у него будто заболело сердце. Почему-то было обидно,
что над его чудовищем так вот надругаются и выставят всем напоказ. И у Амина отпала охота
его ловить.
Дежурили и спали по очереди. Утром вытащили пустые багры.
— А ведь не поймалась. Хитра, чертовка! — сказал бригадир.
Эти слова тоже не понравились Амину. Почему он обозвал рыбу чертовкой? Она ведь не
простая рыба, она стоит над другими.
— К неводу, ребята,— приказал бригадир.— С кем она вздумала мериться силами?
Четверо на одном берегу омута и четверо на другом развернули гигантский невод,
разукрашенный свинцовыми шариками, и принялись прочесывать воду. Вдруг невод наткнулся
на какое-то препятствие, какой-то неподъемный груз остановил его. Рыбаки поднатужились
раз, другой. На третий невод будто стал легче и начал подниматься вверх — выше, выше. Когда
он поднялся на поверхность, гигант забился в ярости, подпрыгнул, упал на сеть, мгновенно её