знал, да и знать не хотел. Он тосковал по чабанам и по стаду. Здесь цепь пускала только на
сажень, куры из-под носа выклёвывали мамалыгу, а нахальные поросята без конца хрюкали и
задирались, так что от них надо было обороняться и кусать их за уши, как непослушных овец.
И вот у него лопнуло терпение. Однажды ночью он рванулся что было силы, выдернул
прогнивший столб и проволок его несколько шагов. Хорошо, что цепь соскользнула с дерева и
столб остался на дороге. Волоча цепь по земле, он перескочил через высокие ворота и кинулся
как безумный разыскивать своих.
Уже у ворот он понюхал грязь и стал петлять по дороге. У дома, в соседнем рву и на окрестной
траве, где отдыхало стадо, он различил лишь спутанный след и прочитал носом, как письмена,
его привкус, отпечатавшийся в запахе земли. Но чем дальше, тем труднее было искать след, и
наконец он потерялся. Дожди смыли его окончательно... Но Самсон продолжал бежать наугад,
опустив уши и хвост, а потом вдруг остановился.
Он не знал, куда дальше двигаться. Он лёг на обочине дороги и взвыл, подняв морду к горам,
затем— обратясь к равнине; но ответа не было. И он снова вскочил, пробежал с версту и,
наконец выбившись из сил и потеряв надежду, заснул в кукурузе.
На заре он снова отправился в путь. А утром, когда солнце поднялось ещё выше, вошёл в
деревню. Он двигался медленно, с осторожностью, прошёл мимо первого дома, мимо дощатого
забора, за которым слышался шум и — как ему показалось — блеяние овец. У него
перехватило дух: это были его друзья... Он подошёл и остановился у открытых ворот. И в
самом деле: в загоне, как для овец, резвилось стадо, но овцы были другой породы, по большей
части белые; они прыгали, дрались, бегали.
Пёс вошёл во двор. Никто не обратил на него внимания. В глубине прямо перед ним показался
белый дом с большими окнами, какого он не видел никогда в жизни. Над крытой галереей —
доска, на которой, если бы он знал грамоту, Самсон прочел бы: «Начальная смешанная школа
коммуны Красивый Луг, хутора Поляны». Но он был неграмотен, да и детей никогда не видел.
Он знал только взрослых, главным образом старшего чабана и пастухов. Другие, с кем
приходилось иметь дело, ему не нравились. Он бы и укусил их, да хозяин ругался, и он мог на
них только рычать. А эти малыши, прыгавшие здесь в загоне, напоминали барашков, которых
отделили от овец, и они блеяли, отыскивая мамаш. Он подошёл и обнюхал их...
Какой-то мальчуган заметил его и поднял тревогу. Пёс с всклокоченной шерстью, запылённый,
вымазанный в грязи, волочивший за собой цепь, выглядел устрашающе. И испуганные
ребятишки толпой бросились к школе.
— Господин учитель,— кричали они,— господин учитель, бешеная собака!
Тут в загоне объявился сильный человек с усами и с хворостиной в руке.
— Что за шум, дети? — спросил он.
— Бешеная собака! — снова загалдели они.
— Где?
— Вон там...— И дети показали на Самсона.
«Это их старший чабан»,— решил про себя пёс. Он поднялся на ноги и покорно поджал хвост.
Учитель посмотрел на пса издали: он и в самом деле был уродлив, но не казался опасным —
стоял спокойно и будто бы ничего не замышлял. И всё-таки в школе ему не место. Учитель
сделал несколько шагов, нагнулся, поднял камень, кинул в пса и присвистнул.
Самсон, как всякий чужой, не стал ждать: он кинулся вон, и учитель закрыл ворота,
ограничившись на прощание еще: «Пшёл!» Но пёс далеко не убежал; его заинтересовали эти
барашки, не похожие на тех, что он знал... и он остановился. «Загон-то, кажется, принадлежит
старшему чабану, а дорога, видно, ничья!» — рассуждал Самсон и уселся, не спуская глаз с
ворот.
Ребята, по примеру старшего, нашли камни и столпились у изгороди, чтобы бросить в Самсона.
Учитель бранил их:
— Собака беглая, может, заблудилась... Оставьте её в покое. Входите в класс.
Ребята не слушались, они так и прилипли к забору.
— Эй, посмотри, какая у него большая голова...
— Видишь, на шее цепь.
— А глаза не красные, и слюна не течёт,— сказал один мальчуган.
— Пёсик, пёсик, на...— позвал кто-то.
Собака от удовольствия завиляла пушистым хвостом.
«Эти барашки, когда не кричат, разговаривают, как мой старший чабан»,— подумал он.
— Отец говорит, что это хороший знак, если к дому приблудится собака.
— Ладно, ладно, здесь не дом, а школа. И хватит... входите в класс...