всем помогает; и тут же, рядом с ним, кто-то, может быть, наклонясь над трупом, ворует деньги
и драгоценности.
Ну, теперь мы начали понимать, на каком мы свете.
— Если так, то я расскажу вам самое что ни на есть бих... как это называется?
— ...евиористское,— закончили мы.
— Бихевиористское приключение,— вмешался самый ревностный говорун.— Подлинное,—
продолжал он,— не вымышленное, как у нашего друга.
И, уж не дожидаясь разрешения, примарь города, дядюшка Тасе, до некоторой степени наш
староста,— он вёз нас на машине — большой любитель всяких историй, начал:
— Ну, вы знаете, что я из хорошего рода и по отцу и с материнской стороны. Чего ты, чёрт,
смеёшься? Хочешь, я покажу тебе свою родословную, и тогда тебе придётся просить у меня
извинения.
— Так ведь, дядюшка Тасе, что общего между вашим происхождением и бихевиоризмом?..—
отважился заметить получивший взбучку.
— А вот то и общее... Слушай и не прерывай...
Со стороны матери мы происходим из семьи Водяса[18], отпрыски старого княжеского рода, в
котором младших девочек посылали в монастыри, чтобы не дробить состояние и чтоб было
кому замаливать родительские грехи.
Но не во всякий монастырь посылали, а в скит Водяса, основанный нашими предками по
женской линии из семьи воеводы, матерью и дочерью, обе девы, жёны и вдовы господарей.
— Как же так, дядюшка, и девы, и супруги, и вдовы одновременно?! — подзадорил его один из
нас.
— Ну, значит, мать — Анка — была супругой Велику-водэ, а дочь их, княжна Драгомира, вышла
замуж за Хрынку-водэ.
— В допотопные времена,— пробурчал насмешник. Но примарь бросил на него такой свирепый
взгляд, что тот осекся.
— Супруги воевод,— продолжал примарь,— овдовев — их мужья были убиты турками,— обе
отправились, мать и дочь вместе, в горы и основали там на скале скит, защищённый, как
крепость, и до того дня, когда он был разрушен землетрясением, игуменьями в нем были
только девицы из их рода. И я тоже, будучи ребенком, провёл несколько недель в ските Водяса,
когда последней игуменьей там была сестра Теофана, моя тётушка. Тогда-то я и услышал из её
уст рассказ об этом приключении, хранившийся в анналах скита... Из него вы поймёте, что
такое это самое поведение. Но начнём по порядку.
Скит был основан во имя божьей матери. И было строго-настрого заказано ступать туда
любому существу мужского пола — будь то мужчина, петух, кот, бык или скакун... всё равно...
Скит предназначался для существ женского рода, то есть, кроме женщин, туда могли войти
кошки, куры, коровы, овцы и так далее.
— Дядя Тасе,— попытались прервать его...
— Все вопросы потом, когда я кончу... Сейчас не смей, чёртов сын! Хочешь сбить меня с толку...
— И рассказчик продолжал: — Вот почему, кроме отвесных скал, защищавших скит с трёх
сторон, он был окружен ещё крепкими высокими стенами с зубцами железных шипов и
глубокими рвами у основания. Проникнуть в него можно было через три ряда прочных,
кованных железом ворот, задвинутых на толстые, как бревно, засовы, замкнутые на замки,
величиной с миску.
Ко времени этого происшествия там было что-то около двадцати монахинь, удалившихся от
мира по доброй воле. Некоторые — молодые. Большинство старых. Были среди них и такие,
которые уже стояли на пороге иного мира.
Порядок жизни был заведён, как полагается у отшельников, а послушание — почти воинское,
рука у моей прабабки, унаследовавшей престол и традиции Водяса, была железная. Одна
монахиня состояла при коровах, другая — при овцах, третья — в саду, ещё две сменялись на
посту у ворот...
— Прости меня, дядюшка,— сказал я.
Дядюшка Тасе буравил меня злыми глазами.
— Вопросы потом.
— Прости меня, дядюшка, не могу утерпеть...
— Говори.— разрешил он.
— А когда им нужно было яйцо? Ведь мы знаем, что яйцо без участия петуха невозможно...
Потом, им молоко нужно было. Между тем коровы без быков...
— Ну, слушай, и потешные же вы! Они посылали вниз, в деревни, монахинь, что помоложе; одну
— с курами, другую — с коровами — к петуху, к быку, куда надо! Будто трудно было
сообразить, вместо того чтобы меня перебивать... И потом что же,— продолжал он,— думаешь,
в святом скиту куры не могут нестись без петуха, а коровы...
— Не могут, дядюшка, хоть лопни,— не могут куры нестись без петуха. Это закон.
— Ну, прекрати в конце концов...— сердито накинулся он на меня.— Ты разве не знаешь, что на