вскинул двумя руками тесак и с глубоким стоном быстро опустил его на голову
медведя. Удар — и зверь осел на четвереньки, протянув передние лапы к врагу,
который повис на тесаке, вонзённом в череп, что топор в колоду.
Люди, продолжая держаться поодаль, смотрели как зачарованные. Бужор выдернул
тесак из черепа медведя и позвал на помощь.
Все кинулись к нему; медведя положили рядом с коровой. Это была гигантская
медведица с медово-жёлтой шерстью.
— Долгонько будут ждать её медвежата,— произнес старший чабан, ощупывая медведицу
и глядя на неё с сожалением.
— У неё малые медвежата? — спросил я.
— Да...
— Откуда вы знаете?
— Видно по набухшим соскам. Она для них еду добывала.
Бужор помрачнел; я посмотрел ему в глаза. Он, видно, прочитал в моём взгляде упрёк.
— Если бы она на меня не кинулась, я б не убил её,—ответил он вслух на мои мысли.—
Дал бы ей перепрыгнуть через частокол — пускай шла бы себе с миром.
— А почему ты не побежал к нам в укрытие?
— Она кинулась бы за мной и догнала бы. Или, что ещё хуже, набросилась бы на
другого... И потом — чем эта несчастная виновата?
И он показал на распростёртую на земле корову, по изодранной в клочья туше которой
всё ещё пробегала дрожь; женщина, на коленях перед ней, плакала.
Уходя, он вытер о шерсть медведицы свой топор, шкуру же подарил мне. Я подарок
принял, но был неутешен, что, имея под рукой всё кинематографическое снаряжение,
при свете дня упустил случай снять свой коронный фильм — своеобразную охоту в
Карпатах. Вместо глухарей я мог бы привести в дар министру медведя...
При расставании я вынул из кармана часы и протянул их Бужору. Он улыбнулся,
показал на солнце и вернул мне подарок... Я понял, что он прав. За всё время, что мы
провели вместе, часы нам ни разу не понадобились. Время определялось по другим
знакам и приметам. И часы, забытые в тайнике кармана, остановились.
Когда наконец я вернулся в Бухарест, выяснилось, что правительство давно пало.
Бывший премьер, мой покровитель, находился за границей... Я побежал в
министерство. Меня уже выгнали за то, что я без причины покинул службу, и заменили
самым остервенелым моим конкурентом. К тому же мне вменялось в вину, что я взял, не
оформив, материальную часть, и предлагалось вернуть сумму, истраченную без
оправдательных документов. Я заплатил всё и умыл руки — бросил кинематографию,
ушёл в нефтяное дело. Вот почему, дорогие мои, я теперь среди вас,— окончил свою
исповедь инженер Петку из «Румынского горючего», уже в десятый раз протягивая
бокал, чтобы мы его наполнили.
— Я позабыл вам сказать,— вернулся он к своей повести, сделав несколько глотков,— что,
как раз когда ушёл Бужор, погода совсем нахмурилась. Началась страшная вьюга,
потом пошёл мокрый снег, потом просто дождь, так что я, добравшись вниз, в деревню,
куда меня провожала Иляна с лошадью, совсем закоченел и до нитки промок.
— Знаете что? — сказала она мне по дороге.— Это небо мстит и посылает нам все свои
снега и дожди, которые заколдовал и остановил Бужор.
И мне было совсем нетрудно ей поверить.
ПОСЛЕДНИЙ БЕРЕВОЙ
Прошли обильные кровавые дожди, и времена настали алые и неспокойные. В
беспорядке превращений сгинули великие охотники, любители бессмысленного риска,
мастера загнать зверя в самые недра гор. Владельцы земель, которым как-никак
пристало защищать свои леса и луга от дикого зверя, исчезли. У местных жителей
отняли даже самое завалящее ружьё, даже самый захудалый пистолет. И в сумятице
изначальных лет зверей развелось видимо-невидимо.
Горы кишели хищниками. Оголтелые волки опустошали летние пастбища, медведи
совершали набеги на стада коров. Пастушьи дубинки были им нипочём! Пройдут
сквозь них, схватят молодых волов и — поминай как звали.
За неимением оружия из-под сугроба времен стали поднимать головы древние
практики, первобытные мастера защиты.
Тем более что появились и другие угрозы. Из-за туманных пиков гор встали
фантастические видения. Тени гигантов шагали по мягкой сутолоке облаков. Они
выходили из чёрной мглы, заполоняя долины, и, вдруг расплывшись туманом,
накрывали стада, приводили в смятение чабанов, а взбираясь назад, брали с собой как
добычу две-три заблудившиеся коровы.