— Хватит копошиться под койкой!
— Как знать. Как-то раз мы с моими людьми остановились в Имперском городе, там сняли комнату, а под кроватью оказался механизм. Что-то с проволокой, порохом, металлической стружкой, никогда не понимал, как инженеры это делают.
— Чем все закончилось? — Поинтересовался собеседник, не отвлекаясь от своего колена.
— Одного нашего аккуратно и равномерно размазало по потолку, а еще трое потом стеснялись выйти на люди без шлема. У кого-то из них щека свисала с челюсти, как ухо старого пса. Имперские убийцы изящны в своей работе, и хоть я повидал достаточно механизмов, этот мне запомнился. И был начинен не хламом в виде пороха и гвоздей, как это обычно бывает. Нет, то была жидкость, вязкая и очень опасная.
— Да как ты вообще умудрился перейти дорогу повстанцам империи? — Удивился Роланд, искренне интересуясь его приключениями. — Отродясь не был за великой стеной, говорят, это необычайно красивое место.
— Действительно так, эти аккуратные сады, дивные животные, необычные дома, однако, там процветает тирания, оттого и ведутся повстанческие войны. Император-диктатор стар как мир, но не столько страшен он, как его наследники. Чего только стоит главнокомандующий флота, по рассказам, он перебил уйму народу. — Рыцарь задумался, словно вспоминая те края. — Повстанцы посчитали нас отличной целью, так как мы были представителями другой крупной страны. Разразись между Везерлехом и Империей война, это пошло бы им на пользу.
— Эй, мне кажется, там паутина осталась, чистюля. — Подбодрил его воин и рыцарь вновь скрылся под кроватью, выругавшись и продолжив выискивать источники грязи. Хоть он и так уже все проверил несколько раз, уверенности в чистоте как не бывало. Никто даже и не заметил, что за спиной у Роланда, за окном, вновь кто-то прошелся по выступу, в обратную сторону. Неужели ему по нраву сидеть голым в пустой комнате — подумал Измаил и скрылся. Титус, тяжело дыша, вылез из-под кровати и нервным взглядом окинул Роланда.
— Нет там никакой паутины.
— Да знаю я. — Ехидно улыбнулся он. — Надевай что-то простое и пойдем выпьем с Алистером.
— Не тебе говорить мне, чтобы я одевался. Откуда у вас монеты на выпивку?
— Тебе не понравится. Грабежи, разбойные нападения на торговцев, всего понемногу. Чтобы выжить, нужно отказаться от доли человечности, а если хочешь быть в безопасности — перестань считаться с ней вообще.
— Цитируешь Алистера?
— Именно.
— И устраивает ли тебя такая жизнь, Роланд?
— Нет, меня нет, отчасти. — Он начал одеваться, что не могло не радовать собеседника. — Но кто возьмет на честную работу двух человек, гонимых законом? Смешно представить, как враги народа сидят в казначействе короля и ведут учет сбыта древесины.
— Тоже верно, но грабежи…
— Я конечно не Алистер, но вижу, что тебе тоже есть что скрывать, верно?
— Всем есть что скрывать, мой друг.
— Всегда знай, что я с радостью тебя выслушаю и поддержу. Я очень рад, что путешествую с тобой, есть с кем поболтать. Алистер и слова не по делу не выдавит. Такой спокойный, молчаливый, нравоучения свои зачитывает каждые полдня, а если кто нападет, так сразу скачет из стороны в сторону, и все умирают, я его иногда даже боюсь.
— Он меткий стрелок, верно? Так почему лук, а не огнестрельное оружие или арбалет? Возможно, его тяжело найти, ведь это новинка на рынке вооружения, но думаю, стоит того. — Предположил Титус, на что Роланд нахмурил одну бровь и приподнял другую, пытаясь перекривить Алистера: — "Это оружие издает слишком много шума, мои враги в последние секунды жизни должны слышать лишь тишину". — Процитировал Роланд.
— Когда-то этот пафос погубит его.
— Да, мне не особо повезло с родней, Алистер заменяет мне брата. — Признался воин. — И не удивляйся, что у меня есть брат. Он стал кузнецом, которого не смогли вырастить из меня. Военное дело его мало интересует, так что все же не повезло мне с кровной родней.
— Мне тоже, если бы ты только знал.
— Как тебе пародия, Титус?
— Похож, как две капли воды.
— Я уже предлагал ему мушкет, даже подарил один. И как-то раз он ушел куда-то и вернулся без него, однако, с горстью монет. Сначала мне было обидно, но Алистер наверняка знает, как лучше. Помню, был случай, похожий на этот, примерно на полгода позже. Я захотел арбалет, думал, что было бы очень хорошо стрелять в два прицела.
— Но он не одобрил?
— Он сказал мне следующее: "День, когда ты возьмешь в руки лук, а я двуручный меч, станет для нас последним". Сначала это показалось мне глупостью, но нельзя отрицать его правоту. Я хорошо стреляю, но намного увереннее чувствую себя, держа в руке эфес меча. Да, мне иногда хочется прибить Алистера, но если бы мы не держались вместе, вряд ли смогли бы выжить.
— Это настоящая дружба, ему повезло с напарником, как и тебе.
— Странно, что ты одобряешь его кандидатуру как соратника.
— Не странно. — Пояснил рыцарь. — Попросту не разделяю его принципов, честь для меня важна так же, как и для тебя. Человеческая жизнь — высшая ценность, у каждого есть ради чего просыпаться, и отнимать этот дар — подлость. Для Алистера — это каждый глоток воздуха, каждый шаг, который он делает— этот человек ценит свою жизнь, но ценит и твою.
— Твою жизнь он тоже ценит, хочет, чтобы ты выжил.
— Хочет, но это сугубо деловые отношения. И знаешь, нас обучали многим техникам — распознавание лжи и анализ эмоций — одна из них. Алистер хороший лжец, но если постараться, можно прочитать и то, что я ему импонирую, и как бы глупо это не звучало — он уважает меня.
— Никогда не признает этого. — Вздохнул Роланд, начав натягивать штаны.
— Ему и не нужно.
В таверне становилось шумно, под вечер здесь собирались люди — многие мужи возвращались с рудников и лесопилок, приходили с охоты или сбора трав, нередко прихватывая с собой жен или любовниц — в отдыхе нуждались все. Алистер набивал себе брюхо жареной курицей с чесночным соусом и запивал все это элем. Собеседница же предпочитала менее жирную пищу и налегала уже на второй салат с ягодами и свежими помидорами. Послышался грохот мебели, оторвавшись от еды, они увидели Роланда и Титуса, которые подсаживались к ним за стол, громыхая стульями. Роланд вытащил стул буквально из-под пьяницы, которого ранее Алистер обделил кружкой, теперь бедолага лежал на полу, не моргнув и глазом, лишь пустив по щеке скупую слезу от своего бессилия.
— А я-то думал, мне уже никто не испортит аппетит. — Вздохнул Алистер, но окорок из руки выпускать не спешил.
— Да чего ты, не рад нас видеть? — С наигранным удивлением произнес Роланд, взяв из его тарелки самый большой окорок и начав его уминать, не замечая девушку, сидящую с ними за столом. Никаких манер, ведь еда, по его мнению, такая же святая, как и война.
— Представишь своих друзей? — Поинтересовалась Майя.
— Это Роланд, ты, наверное, не узнала его одетым, но это он. А это Титус, более культурен, чем мой друг, но та еще заноза в заду. — Слегка наклонившись к собеседнице, Алистер с отвращением прошептал. — Он рыцарь.
— На самом-то деле ты нас ценишь и любишь. — С набитым ртом пробубнил Роланд, припоминая слова бронзового друга, сказанные минутами ранее. — Это знают все, кроме тебя.
— Надейся.
Спутники переглянулись между собой, на их лицах появились улыбки. Но продержались они недолго, Алистер поперхнулся, устремив взгляд в другой конец зала. Роланд последовал его примеру — удивление было таким сильным, что он даже не заметил, как облил себя элем. Там за отдельным столиком сидел серый легионер, как и они — офицер. Разница была в том, что он не стесняясь, носил доспехи кавалерии Легиона как знак отличия ордена. Полный комплект стальной брони. Титус хорошо знал историю, узнав латы, он развернулся к Роланду:
— Знакомая броня, верно?
— Офицерский латный доспех Серого легиона, отряд кавалерии, командирский. Я знал лишь одного такого бойца в нашем взводе, и его семь лет назад на моих глазах снесло с лошади пушечным ядром, его звали не иначе как Кастиэль, хороший был человек.