Я вертел в центрифуге третью порцию салата и думал — отчего ебари так хорошо сохранились? А они хорошо сохранились. Может быть, дебош, или как его называют во Франции, — либертинаж, законсервировал жеребцов? Ни один из них даже не был лыс или хотя бы полностью сед. У старшего — Старского — волосы были чуть реже, чем у других, но все же не бело-голубые, как у заслуженных ангелов буржуа, но этакие навсегда «соль и перец» — дьявольские лохмы. Я никогда во все мое пребывание в усадьбе так и не увидел, чтоб кто-нибудь из них занимался какими-либо физическими упражнениями, если не считать таковыми прыжки в бассейн, но у них не было животов, их мышцы были компактны и тверды. Может быть, они бегали совершать упражнения в лес?.. Однако любопытно, что супержеребцы удалились в мужской монастырь и строго охраняют его от противоположного пола, Кирилл успел сказать мне, что «старики очень недовольны тем, что он привез пизду…»
Сакс вышел с рожком на середину бильярдной и протрубил полночный ужин. В конце концов, кому и выходить с рожком, как не ему. Ведь он был композитор, исполнитель, музыкант, ездил на гастроли. Кое-кто из знакомых мне профессионалов музыки утверждал, что Сакс большого калибра талант, но — несчастный Сакс — его талант сжирался, поглощался и переваривался бесследно Великим ЕГО ОТЦОМ. Папа-вампир и мертвый продолжал как ни в чем не бывало занимать авансцену — сосал славу Сакса, как муху. Папа (ни единого портрета его я не увидел в доме) продолжал вмешиваться во все, от славы до интендантских функций снабженца. Он заплатил за землю, лес, бассейн, и он же оплачивал жареную рыбу, котлеты, бараньи отбивные, вино, пиво и водку, поглощаемые нами. Может быть, Сакс купил на его собственные деньги рожок и плавки для себя и Димки… Так вот, Сакс вышел с рожком и протрубил, как Роланд в «Песни о Роланде».
Патрон уже соорудил с помощью Леньки стол, потому наша функция была как у африканских носильщиков миссионера. Патрон выдал каждому из нас блюда, салфетки, горчицы, перцы, салаты, и по лестницам, ведущим сквозь дом, мы стали спускаться — процессия голых мужиков с кастрюлями — к бассейну. Жарко было над бассейном и над штатом Коннектикут. Горели свечки в стеклянных стаканчиках, и луч прожектора с крыши дома освещал центр бассейна — его фосфоресцирующее голубое дно, забытую надувную шлюпку и тень ее на дне. Смутно виден был на другом конце бассейна прыжковый мост… И окружал нас с трех сторон лес. С четвертой, за бассейном, пьяный Сакс однажды выпилил большой кусок леса и остался жив.
— Лимонов, пойдем, что-то покажу… — Кирилл, приложив палец к губам, улыбался. Желал он показать мне нечто достойное смеха, но стыдное до такой степени, что он не желал, дабы я привлек внимание остальных?
Он привел меня на террасу. Большая фотография в раме и под стеклом висела в геометрическом центре стены. Улыбающийся Президент Соединенных Штатов Америки обнимал одной рукой Сакса, другой рукой сына Димочку.
— Мне бы такую. Я бы возил с собой в сумке… Или нет, я бы повесил ее на дверь моего апартмента в Париже…
— Я вижу, ты не очень impressed, Лимонов. Но подумай, ведь САМ ПРЕЗИДЕНТ!
— Ну и что, Президент как Президент. Каждые четыре года нового выбирают. Сакса, я слышал, сам СТАЛИН на колене покачивал, дедушка Иосиф…
Мы прошли к столу, где отставной поручик сделал нам выговор за то, что мы отлучились после сигнала.
— Вы не уважаете коллектив, нынешняя молодежь.
— Да-да, молодежь совсем плоха, не верят ни в Бога ни в черта! — прохрипел Старский. Непонятно было, серьезно или иронически.
— Ну, меня-то вы в молодежь зря определили, — заметил я.
— У Лимона поколения нет, факт, — сказал Костя Член, свежий после заплыва. — Спермы в 1941—1944-м было мало. Спермоспособные мужики погибли во множестве на фронте.
— У меня своего поколения нет, — согласился я. — Я представляю паузу между поколениями.
Поручик Сакс постучал ножом о стакан.
— Сейчас будет речь толкать, — пробормотал Кирилл, мы сели рядом, — тост. Придется заткнуться. Обижается старик, если перебивают.
— У всех нолито? — грозно вопросил Сакс. — У кого не нолито, налейте, чтоб впоследствии не шебуршились… — Он выждал некоторое время. И начал: — …Вчера утром, поднявшись как обычно раньше всех вас, лодырей, я отправился ловить ершей. И в голову мне пришла следующая мысль, которой я желаю с вами поделиться…
Сакс излагал свою мысль минут пятнадцать, затем совершил красивый словесный крендель и предложил присутствующим выпить за вновь прибывших:
— Славу Мирского, нашего всемирно известного антикварного дилера, работающего с «Сотби» в Лондоне, и за нашего… пусть его политические взгляды не совпадают и даже прямо противоположны нашим, за нашего большого писателя Эдика Лимонова, автора, в частности, среди прочих книг, любимой мной книги «Подросток Савенко», и которого мы все любим, какую бы хуйню он ни говорил…
Голые мужики закричали, шумно выпили, крякнули, хлопнули, стукнули предметами и орудиями ужина и набросились на еду, как каннибалы.
— Спасибо, Сакс, — сказал я ему через стол, — ты скоро затмишь Фиделя Кастро в ораторском искусстве. Артист!
Я знал, что сравнение с Кастро его, обнимаемого на фотографии Его Величеством Президентом, не обрадует. Потому я его кольнул Кастро, как иголкой в зад, за то что он меня кольнул первый. Я хотел добавить, что если у меня, да, есть определенное мое политическое мировоззрение, то у Сакса никакого политического мировоззрения нет, есть психология наследника. Но я воздержался от искушения врезать, не желая обидеть гостеприимного Сакса.
— А правду, Лимон, говорят, что тебя в ЦК Французской Компартии выбрали?
— Я бы не отказался, чтоб выбрали, но у них своих талантов хватает.
— Лимон — авантюрист, он заигрывает с левыми, чтоб в газетах про него писали, — сказал Патрон.
— Кирилл, ты видишь, эти люди меня не понимают. Они принимают меня за авантюриста, в то время как я честный жестокий талант. Скажи им, ты меня знаешь, ты персонаж моей первой книги, ты наблюдал меня в тяжелых обстоятельствах… — сказал я громко, чтобы ответить им всем.
— На кой тебе, чтоб старички тебя понимали, — изрек Димка и уронил кусок селедки в салат Мирского. Темные очки, седоватый, чопорный Мирский единственный сидел за столом в костюме. В белом. — Извините, дядя Слава… — Димка вынул селедку из салата Мирского и положил себе в тарелку.
— Извиняю, сынок. — Мирский приложил ко лбу салфетку.
— Наши старички, Лимон, — продолжил Димка, — тебя любят. На хера им тебя понимать. Пусть тебя иностранцы понимают. Для наших старичков — ты краса и гордость, национальный выебонщик, совершаешь всякие штуки, которые сами они уже не могут вытворять…
— Чего это мы не можем, ты, малолетка?! — закричал Патрон. — Да наша команда побьет вашу в любом виде спорта: хоть по ебле, хоть на кулаках.
— Давайте устроим соревнование… — прохрипел Старский.
— Дядь Лев, у тебя совсем голос растрескался, — заметил Димка насмешливо, — а туда же, соревноваться просишься…
— Молчи, клоп зеленый!.. — Старский выскочил из-за стола и… встал на руки. Встав на руки, он пошел на руках вдоль бассейна, дошел до прыжкового мостика и с рук ловко метнулся в воду. Фыркая, приплыл к компании. — Ты так можешь, зеленый? — мокрый, сел за стол.
— Браво, Левка! — закричал Сакс и зааплодировал.
— Ишь ты, дядя Лева! Как ручка от помела выглядит, высох весь, а молодец, — сказал Ленька Литвак.
— Предлагаю подраться, — сказал Костя Член и насмешливо повел носом. — Померяемся силами: команда «стариков» против команды «молодежи».
— А что — прекрасная идея! — воскликнул Старский. — Дабы навсегда решить — «кто есть кто в нашем коллективе».
— Кто за то, чтоб бить друг другу морды, разделившись на команды, прошу поднять руки, — сказал Сакс.
Кроме меня и Мирского, они все были за мордобитие.
— Предложение принято большинством голосов, — констатировал Сакс. — Приступим к формированию команд.