— Я уже давно не военный, лучше не рассказывай про это.
Михаил аккуратно остановил качели и помог Ане слезть с них.
— Ну всё, мне пора возвращаться на работу, а тебе домой к маме.
— Я хочу мороженое. Когда мы шли сюда, я видела киоск, там есть шоколадное.
— У меня мало времени, Ань. А у тебя горло слабое, давай в другой раз.
— Ты и так всегда на работе…
Услышав искреннюю детскую печаль в голосе дочери, Михаил глянул на наручные часы и решил, что ничего страшного не случится, если он задержится на пять минут. В крайнем случае сотрудники подождут.
— Ладно, только быстро, — он взял Аню за руку и повёл к киоску.
Они шли по широкой парковой аллее в потоке людей. Аня с интересом крутила головой, рассматривая прохожих: родителей с детьми, молодых парочек, хозяев, выгуливающих собак, и стариков, мирно играющих на лавочках в шашки.
Возле киоска телефон Михаила зазвонил.
— Пап…
— Прости, но этот я не могу сбросить, — он достал из бумажника горстку монет и протянул Ане. — Купи себе какое хочешь.
— Давай вместе выберем.
Михаил покачал головой и показал пальцем на телефон, приложенный к уху.
Аня потянула его за рукав.
— Аня, я разговариваю.
— Это твоя любимая монета, на неё мороженое нельзя покупать, — она быстро сунула ему в ладонь золотую монету и подбежала в конец очереди к киоску.
Михаил задумчиво отошёл от очереди и не заметил, как вышел на середину аллеи. Он не обращал внимание ни на обеспокоенного бухгалтера, который жаловался на проблемы с ежеквартальным отчётом, ни на прохожих, вынужденных обходить его. Он смотрел на золотую монету, которая медленно нагревалась, как свежий асфальт в жаркий день лета.
В памяти всплыло лицо отца. На совершеннолетие он привёл Михаила в свой кабинет и запер дверь, запретив говорить кому-либо о том, что они будут делать. Выслушав его слова, парень повиновался и порезал руку канцелярским ножом, капнув кровью на монету в бархатном футляре. Отец говорил, что монета дарует великую удачу, что якобы она помогла их предку стать важным человеком во времена Российской Империи. Ему тогда казалось это очередной глупостью, слепым следованием старой семейной традиции.
Позже Михаил понял такое бережное отношение к артефакту семьи – где бы он ни оставлял монету, она всегда возвращалась к нему. Находилась в кармане, рюкзаке, кошельке. Тогда и пришло осознание, что в мире существует сверхъестественное. Особенно, когда обнаружил, что монета может запросто скрыть себя от внимания отдельных людей, как это позже произошло в тюрьме.
Михаил замедлился, крепко сжимая в руке семейный артефакт. Он чувствовал – монета будто шепчет ему, что никуда нельзя идти, что его ждёт опасность! После случая, когда она таким же образом спасла его от смерти в горячей точке, он начал слепо верить ей.
Михаил резко затормозил и развернулся, выискивая глазами дочь...
***
Шёл ливень. Каждый шаг по песчаной размытой дорожке, давался Мие с трудом. На спине она несла младшего брата, одежда которого превратилась в лохмотья с бурыми пятнами.
— Опусти меня... — с трудом разлепив глаза, прошептал он. — Я могу идти сам. Я справлюсь...
— Ты ударился головой, поэтому даже не смей. Только хуже себе сделаешь. Мы почти добрались, — хоть голос девочки и звучал по-детски строго, но её покрасневшие глаза выдавали сильную тревогу и печаль.
— Я достал его? Тот цветок... Он был прямо у меня в руках. Ты видела?
Мия вздрогнула.
— Да, ты достал его, — ласково прошептала она. — Ты молодец, Ниэль.
Он улыбнулся, чувствуя, как его сознание гаснет.
— Не волнуйся. Я позабочусь о тебе, как и обещал... — пробормотал он, закрывая глаза.
Тело Ниэля слабо дёрнулось, глаза вновь открыл Михаил, голова раскалывалась.
— Что… — он попытался вымолвить хоть слово, но отключился из-за резкой боли.
Заметив, что брат потерял сознание, Мия ускорилась. Вдалеке виднелась старая крыша их дома...
Михаил очнулся в незнакомом помещении, его выворачивало наизнанку. У него был сильный жар, и болело всё тело. Периодически впадая в беспамятство, он вновь просыпался, с трудом понимая происходящее. Девочка всё время сидела рядом с ним. Она обтирала его лицо и тело влажной тряпкой, иногда вливала ему в рот горькую жидкость, от которой сильно пахло травами.
Михаил пытался остановить её, но не было сил, чтобы поднять руку или заговорить. На каждую попытку пошевелиться тело отвечало приступом боли.
Девочка гладила его по голове и шептала, что всё будет хорошо, что ещё чуть-чуть и он поправится. Иногда отходила от его постели и возвращалась с опухшими глазами.