Мужчины улыбнулись, посмеиваясь над собой. Петр, благодаря хозяина за гостеприимство, сказал, что пришла пора возвращаться. Свет звезд струился с небес, и тишина обняла город, когда Касим вышел во двор проводить гостя. Небо было чистым и ничто не напоминало о грозе, как будто не грохотал ее громовый предвестник. Их ожидали четыре янычара, которых отрядили проводить Петра, несмотря на его возражения.
Касим заметил лишь:
— Я не только тебя оберегаю, но и себя. Подумай, что скажет султан, да будет Аллах милосерден к нему, если с тобой что случится?
В сопровождении безмолвной стражи кожевник дошел до подворья, которое снаружи также охраняли янычары. За оградой несли дозор русские стрельцы, сопровождавшие караван. Петр поздоровался со старшим, Герасимом, сообщившим, что все уже давно спят, Авксентию стало немного лучше после выпитой настойки.
Петр постоял с ним немного, любуясь прекрасным чистым небом, которое казалось незнакомым из-за непривычного расположения звезд. В небольшом шатре, доставшемся ему стараниями Авксентия, со смехом говорившего, что здесь он будет избавлен от богатырского храпа спутников, Петр разделся, умывшись над серебряным тазом. Помолившись перед сном и с благодарностью осушив заботливо оставленную кем-то чашу с ледяным квасом, бросился на кошму, мгновенно уснув.
Разбудило его чье-то прикосновение и шепот, обжигавший ухо. Петр вскочил, нащупывая меч и хрипло спросил:
— Кто здесь?
Маленькая свеча в поднявшейся руке осветила искаженное лицо Авксентия, в глазах которого блестели слезы. Полное лицо боярина дрожало, захлебываясь словами, он бормотал, почти прижавшись ртом к лицу Петра. Тому было неприятно это прикосновение, сладковато-затхлый запах вылетающих слов и брызги слюны, которые их сопровождали.
Голова была тяжелой, перед глазами то и дело появлялась черная пелена, мешающая думать и слушать, как будто голову набили овечьей шерстью. Собрав все силы, он попытался сосредоточиться, и вдруг в мозг проникли слова, от которых сердце остановилось. Авксентий причитал:
— Зачем, зачем ты это сделал, Петр, друг мой? Ты ничего этим не добьешься, да и обещал Федору сдерживать себя. А что теперь? Посольство провалено, за нами начнут охоту, перебьют невинных людей. Беги, Иваныч, беги. А мы скажем, что ты, ума решившись, сам своего преступления испугался и в море кинулся, утоп. Ах ты, болезный, посерел весь. На-ка, глотни кваску.
Он поднес к губам Петра вчерашний кубок, уже снова полный и заставил отпить несколько глотков. Мгновенно в голове прояснилось, словесная вязь Ипатова забылась, остался только настойчивый призыв — «Беги, Петр!», которому он должен был повиноваться.
Кожевник вскочил на ноги, покачнувшись от странной слабости, и заметался по шатру, отыскивая кафтан, штаны и сапоги.
Протянув руку к изголовью, и не обнаружив всегда лежавших там меча и кинжала, в удивлении стал оглядываться, выхватив у Авксентия свечу.
Боярин, заламывая руки, торопил.
— Скорее, скорее, пока никто не объявился. Не нужен тебе меч, я тебя в верное место отведу, там нечего будет опасаться.
И вдруг, откинув полы шатра, вошли Адашев, Спиридон и Клыков, сопровождаемые Айдаром и Бурханетдином. Лица последних выражали едва сдерживаемый гнев, в черных глазах плескалась ненависть.
— Куда собрался, дорогой гость? — тихим, страшным голосом осведомился Айдар.
Федор, внимательно наблюдавший за Петром, увидел вдруг появившееся на его лице выражение предельного удивления, как будто он только что очнулся от тяжелого сна. Авксентий застонал, утирая платком вспотевшее лицо и заголосил во всю силу легких.
— Простите его, люди добрые, амок на него навалился, студное дело совершил, себя не помня.
За стенами посольства нарастал грозный гул голосов, из которого то и дело вырывалось пронзительное — «Смерть! Смерть убийце!»