На мгновение дикая мысль мелькнула в уме торговца. А что, если странный человек — и правда волшебник, скрывающийся под личиной нищего? Но практичный купец быстро отбросил сомнения. Проследив за взглядом своих подручных, он увидел всадника на вороном коне, быстро приближавшегося к ним.
Незнакомец-мавр был одет во все черное; его лицо прикрывал такого же цвета платок. За плечами всадника сверкала кривая сабля. «Уж не разбойник ли это?» — подумалось торговцу. Он начинал жалеть, что потерял столько времени на разговоры с бродячим гадателем. Как знать — вдруг на него сейчас накинется шайка грабителей и отберет все товары.
Увидев, что черный всадник один, купец немного успокоился. И все же нежданное появление странного воина не добавило торговцу радости. Коротким жестом он приказал своим охранникам приблизиться, а сам вынул из ножен кривую саблю.
Незнакомец остановил коня. Великолепный арабский скакун встал на дыбы, и незадачливый купец испуганно отшатнулся, едва не упав с верблюда — хотя и был достаточно далеко.
— Ах ты, мерзкий гаденыш, — загрохотал воин. — Отродье инкуба, плевок шайтана. Думал, тебе удастся скрыться от гнева Фархад-паши? Пусть даже ты станешь песчинкой, точно такой же, как и тысячи тысяч вокруг — я все равно отыщу тебя, и ты познаешь силу моего гнева.
Странствующий гадатель едва заметно покачал головой, выражая неодобрение. Сердце провалилось в пятки торговца. Он никак не мог припомнить, встречал ли раньше этого грозного воина, и как смог навлечь на свою голову такую беду.
— О, милосердный паша, — запричитал купец.
Он не был уверен, что видит перед собой самого владыку Фархада, о котором слышал впервые. Но счел, что даже если перед ним просто посланник, будет нелишним польстить его самолюбию.
— Чем я обидел вас? Может ли недостойный торговец хоть как-то замолить свои прегрешения?
— Молчи, червяк, — прогромыхал воин. — Как посмел ты открывать рот, если к тебе не обращались? Да как ты вообще набрался смелости думать, будто великий Фархад-паша знает о твоем жалком существовании? Проваливай, пока цел, и хвали Аллаха, милостивого и милосердного, что спас тебя.
Торговец громко икнул, приложил руку к шее, словно проверял, не появился ли там глубокий кровоточащий надрез, и тронул поводья верблюда. Он понял, что гнев всадника направлен на странствующего гадателя. В то же мгновение провидец, угадав его мысли, обеими руками схватился за седло — моля помощи у того, кто совсем недавно грозился высечь его нагайками.
— О, благородный купец! — вскричал путешественник. — Не позволь свершиться несправедливости. Я — бедный Абу Мухаммед ибн Малик, скромный астролог из великого города Танжера. Долгие годы я был астрологом у местного правителя. Смотрел звезды, составлял гороскопы и благодарил Аллаха за милости, которыми Он наделил меня. Но жадность затмила мои глаза, милостивый купец. Мне показалось мало тех денег, что я получал. Злой шайтан, враг рода человеческого, надоумил меня заняться алхимией — хотя не было у меня к этому ни призвания, ни даже особых знаний. Этот господин, что так грозно смотрит на меня, заказал особую мазь, из жира василиска, перетертую с высушенным цветом муската. Аристотель учит, что сей состав делает воина непобедимым в бою.
— Аристотель! — прогремел витязь. — А читал ли ты в своих книжках, ученый червь, что от этого снадобья храбрые воины покрываются паршой? Ноги у них слабеют, а руки скрючиваются, как ветви саксаула? Да, такая армия и вправду непобедима — ведь, клянусь Аллахом, никто даже не станет с нею сражаться.
— О, благородный купец! — продолжал свои причитания гадатель. — Кто же мог знать, что так все получится. Да, вместо жира василиска я взял свиное сало. Но ведь оно было самым лучшим, даже почти не прогоркло — так, самую малость, почти можно и не считать. А мускат? Разве не заменил я его на лучшие шкорки от семечек подсолнечника? Сам Аристотель пришел бы в восторг от моей находчивости. И неужели не уступил я Фархад-паше свое снадобье, скинув целых пять золотых динаров? Так может ли он теперь упрекать меня, что у волшебной мази оказались некоторые… побочные эффекты.
— Да от прогнившей тряпки будет больше толку, чем от твоего снадобья! — воскликнул всадник. — Я снес бы тебе башку прямо сейчас, но для такого проходимца, как ты, это слишком легкое наказание. Я привяжу тебя к сухому кусту, в сердце пустыни — и пока влага будет по капле покидать твое тело, ты сможешь как следует подумать, что напутал в своем Рецепте.