— А если бы он вдруг стал проповедовать ересь еще через пару бутылок крепкого вина? Чтобы вы сделали?
— Я? Прошел бы мимо.
— Мимо? — изумился Таннет, посмотрев на Карающую длань впервые после «Золотой подковы». — Но вы же…
— Инквизитор? — подсказал Чаран и захохотал. — Да, именно поэтому и прошел бы мимо. Истинный инквизитор всегда должен отличать подлинную ересь от пьяного бреда. Если бы я судил каждого, кто в сердцах проклинает богов или поминает Малума, я бы погубил столько людей, сколько моим собратьям даже не представлялось в их самых сокровенных мечтах.
— Не очень-то вы цените свой орден. — Уже в который раз Дарлан заметил, что Чаран относился к другим гончим господним то ли с презрением, то ли просто-напросто насмехаясь над ними.
— Не то, чтобы не ценю, мастер, а скорее вижу Святую инквизицию как ту часть церкви, которую пора хорошенько встряхнуть, а еще лучше — полностью перестроить. В народе хоть без страха смотреть на нас станут. Для большинства моих братьев цель — найти как можно больше еретиков и демонопоклонников, не разбираясь, виновен человек или нет. Кто-то из них всерьез рассуждает, что загубить невинную душу — это не грех, ибо Хиемс разберется в своих Подземных чертогах, кого пропустить в Небесный храм Колума, а кого навечно отправить во Тьму. Мне такой подход совсем не близок. Надеюсь, что однажды Патриарх прислушается ко мне.
— Вам бы в Верховные инквизиторы, — сказал Таннет. Слова Чарана ему понравились, с лица исчезло напряжение.
— О нет, господин иллюзионист! Я предпочту работать в поле, истребляя демонов, а руководят пусть те, кто в этом смыслит побольше моего. А как вам одеяние инквизиции? Это же безвкусица, к чему такая скромность? Мы же не монахи, нам даже целибат не нужно соблюдать. Я лучше встречусь лицом к лицу со злобной тварью в прекрасном костюме, чем в этих мешковинах! Изменения ордену пойдут только на пользу.
Всадники поднялись на холм, где располагался храм Аэстас. Величественное здание, посвященное богине жизни, имело круглую форму и венчалось посеребренным куполом, искрами отражающим солнечные лучи. У входа в храм высилась статуя богини, которая будто бы распахивала свои объятия для всех страждущих. Скульптор изобразил на лице Аэстас легкую улыбку, вызывающую исключительно теплоту. Дарлану вспомнилось ее изваяние на Монетном дворе, там казалось, что богиня услыхала какую-то шутку и вот-вот прыснет от смеха. В ногах каменной Аэстас стояло несколько простых монахов и трое инквизиторов. Увидев Карающую длань, его братья по ордену, о чем-то зашептались. Никак, обсуждали его щегольской берет. Сам Чаран уделил им внимания не больше, чем пролетающим мимо мухам.
Отсюда открывался вид на Медвежью реку, что гигантским сверкающим клинком разделяла Годстрон на две части. Река несла свои быстрые воды на юг, обтекая небольшой остров, почти всю площадь которого занимала королевская резиденция. Этот клочок земли и замок на нем тоже назывались Медвежьими. Дом Савел, судя по всему, не отличался оригинальностью. Берега города соединялись двумя широкими каменными мостами с множеством массивных опор. На мостах сейчас, само собой, почти никого не было — только марширующие отряды стражников, да несколько пустых телег. В обычные же дни движение тут не прекращалось до позднего вечера. Но больше всего Дарлана восхитили знаменитые мостики, ведущие с берегов к Медвежьему острову. Они вздымались дугами над искрящейся водой и были выкрашены в разные цвета, что превращало их в подобие пары застывших здесь навечно радуг. Несмотря на то, что краска со временем выцвела, эти конструкции до сих пор поражали своей утонченностью. Поговаривали, что зодчие, возводившие мостики, использовали некую утраченную магию, но это было что-то из разряда детских сказок. Сам же королевский замок выглядел не как дворец, а скорее, как надежная крепость. Приземистый, мрачного серого оттенка, окруженный тридцатифутовой стеной, он сильно разнился с теми замками, где бывал Дарлан. Носящийся над островом ветер полоскал штандарты на его низких башнях.
— Ну, почти прибыли, — заключил Чаран. Он ударил пятками коня, немного ускорив ход. Монетчик и иллюзионист последовали за ним.
Ближе к реке становилось прохладнее, воздух посвежел, несказанно обрадовав Дарлана и Таннета. А вот инквизитор, похоже, не считал жару проблемой, достойной, чтобы отвлекаться на нее и страдать. У ворот, за которыми начинался один из чудо-мостов, их чуть было не задержали, но капитан стражи, узнав Карающую длань, тут же велел пропустить всадников. Копыта лошадей бодро застучали по разноцветным плитам. Они поднялись еще выше по мосту, под ногами грозно зашумела река. Таннет аккуратно поглядывал вниз.
— Хорошо, что тут предусмотрели парапет, — сказал он веселым тоном. — Представляю, как тут наверху может задувать, легко слететь.
— Верно, — поддержал разговор инквизитор. — Между прочим, этот парапет возвели только через пару веков после чудесных мостов, когда достопочтимый предок нынешнего короля свалился ночью в воду по дороге от любовницы.
— На его месте я бы тоже после такого позаботился о безопасности.
— Что вы, Таннет! Об этом позаботился его наследник. Сам король утоп сразу же. Кстати, один бард позже сочинил забавную песенку, что мужчины из рода Савел, в отличие от медведей, не умеют плавать. Кажется, его потом связанным сбросили отсюда же.
— Вы многое знаете из истории Дретвальда, Чаран, — заметил Дарлан.
— Да, родился я далеко отсюда, но, объездив почти весь мир, я привык познавать места, в которых подолгу задерживаюсь. Иначе можно прослыть невеждой, что неприемлемо для баронского сына, пусть и ступившего на стезю молота богов.
— Как будто вам есть дело, что о вас подумают другие!
— Так, мастер. — Инквизитор со смехом погрозил пальцем. — Мне становится не по себе, знакомы меньше дня, а уже такое ощущение, что вы присутствовали в моей жизни еще тогда, когда я умел лишь реветь да пускать слюни. В Дретвальде я вообще частый гость. В этот раз хотел добраться до Самоцветного озера, чтобы прогуляться по улочкам Балтрона под бесконечными фонарями со свет-кристаллами. Сначала заглянул сюда, посетил короля, узнал о том, что зачат наследник престола. Но можете ли вы вообразить — мне не предложили остаться! Готовился пир в честь этого радостного события, а я как никто обожаю пиры. Хотя, признаюсь, мало кто терпит мое присутствие. То ли дело в моих шутках, то ли в том, что меня боятся, словно я кусаюсь. Но — едва случилась беда, король, естественно, посылает за мной. Где же справедливость? Так, друзья, что-то мы все обо мне говорим. Господин Таннет?
— В вашем полном распоряжении, — отозвался маг, чуть склонив голову. Манера общения Чарана окончательно расслабила его.
— В трактире Дарлан упомянул, что вы великолепно разбираетесь в чудовищах, населяющих наш грешный мир.
— Это правда, твари, если так можно выразиться, мой конек.
— Тогда вот вам небольшой экзамен, пока мы не в замке.
— Экзамен? — Таннет деланно закатил глаза. — Боги, а я-то считал, что они давно позади. Хорошо, готов снова ощутить себя студиозусом ради вас.
— Назовите хотя бы три подвида созданий Малума.
— Легко! Аамоны, абигоры и, допустим, пурсоны.
— Превосходно! — похвалил иллюзиониста Чаран. — Опишите теперь, к примеру, аамона.
— Аамоны, — уверенно начал Таннет, — обладают телом, сходствующим с человеческим, но как у многих демонов оно красного цвета, с черными жилами, по которым бежит их черная кровь. Голова у них напоминает голову ворона, но с острыми зубами в клюве. Зубы эти способны сломать любую кость. Крайне опасны, ибо, вырвавшись из тьмы, они первым делом бросаются утолять свой длительный голод.
— Потрясающе! Нескольких аамонов ваш покорный слуга прикончил лично. Ваше описание идеально, может, вы как-то случайно вызвали одного из них?
— Что?! Нет, конечно же, нет.
— Напомню, что слухи о Карающей длани утверждают, что он запросто распознает ложь.
— Я не лгу! Клянусь богами! — Таннет в испуге посмотрел на монетчика, ища поддержки.