— Вы не похожи на других инквизиторов. Когда этой ночью демон исчез, я наделся, что вы не успели далеко уехать из Годстрона, хотя ваши братья по ордену убеждали меня, что на вас не стоит тратить время. Но, ведая о ваших знаменитых деяниях, я сразу же послал гонца за вами. Может, я ошибся? Может, мне действительно нужно прогнать вас и прислушаться к тем гончим господним, что сейчас топчутся за дверью?
— Моя недолгая жизнь научила меня, что иногда ошибка — это лучший способ решения проблемы. Ваше Величество, демон, что напал на вас, по описанию принадлежит к белетам. Это чрезвычайно опасные создания, именно поэтому я обратился к Дарлану и Таннету за помощью. Даже я, знаменитая Карающая длань, молот богов, рискую закончить свое бренное существование, если в схватке с белетом допущу малейший промах. Вы же необходимого опыта для подобных сражений, к несчастью, не имеете, хотя, говорят, метко кидаете мебель. Но если вас и это не убедит, я напомню, что в замке ваша жена, что хранит под сердцем следующего короля Дретвальда. Должно ли будущему принцу расти без отца?
— Проклятье. Хорошо. — Альмар, громыхая, прошелся до камина. — Я поступлю так, как скажете вы, Чаран, нравится мне это или нет. Жену я уже тайно вывез за пределы Годстрона. Хватит и того, что она видела ночью. Проклятый демон! Я уже сварился в этих доспехах, но все как наперебой лепечут, что так безопаснее. Если эта тварь будет преследовать меня, то и спать придется так. Всевышние боги, ну почему не выбрать традиционный способ убийства — нанять профессионала, отравить, устроить засаду? И кто же этот подлец, этот червь, злобный прихвостень Малума? С каких это пор, чтобы убить короля вызывают демонов?
— На ваш вопрос мы сможем ответить, только если найдем виновного, — сказал инквизитор, стягивая перчатки.
— Да, но не вы ли часом ранее здесь же говорили, что человек, который провел обряд вызова, может быть где угодно в пределах города?
— Говорил, но теперь убежден, что демонопоклонник в замке.
— Что?!
— Вы не ослышались, Ваше Величество, доверьтесь моему опыту и интуиции. — Чаран подошел к резному столику, на котором стоял кувшин с вином, и наполнил себе кубок. — Кто-то из вашей челяди, воинов, гостей или придворных почему-то возымел к вам чудовищную ненависть, раздобыл запрещенный гримуар и сотворил непростительное богохульство. Почему? Установив причину, мы разыщем этого человека.
— Проклятье! — Альмар ударил кулаком по каминной полке. — Эта сволочь среди моих людей! Немыслимо!
— Иногда предательство совершают самые близкие люди, вам ли не знать? Вспомните историю вашего дома.
— Вот только не надо трогать моих предков, господин инквизитор.
— Слушаюсь и повинуюсь.
— Извините, что я вас перебиваю, — робко проронил Таннет. — У меня возник один вопрос.
— Дело сдвинулось с мертвой точки, — провозгласил Чаран и отсалютовал кубком. — Не стесняйтесь, задавайте его смело.
— Кхм, среди демонов очень много тех, чьим призванием во времена Малума было убийство. Так зачем привлекать к этому существо, что обычно извлекают из Тьмы в целях поправки любовных дел?
— Любопытный вопрос, вполне допускаю, что у человека не нашлось иного заклинания для вызова. Нам это ничего не даст.
— О боги, — вдруг тихо проговорил Альмар, посмотрев расширившимися глазами на своих собеседников. На какое-то мгновение Дарлан увидел перед собой не высокомерного правителя Дретвальда, а нашкодившего мальчишку.
— Что случилось, Ваше Величество? — живо поинтересовался инквизитор, при этом улыбка впервые за разговор сошла с его уст.
— Кажется, я понял, кто освободил демона.
4
Парящие под потолком тронного зала свет-кристаллы, удерживаемые почти невидимыми глазу креплениями, едва сияли. Они старались разогнать сумрак просторного помещения, но сил не хватало — по углам черным туманом клубилась темнота. Гобелены на стенах, еще днем при распахнутых окнах выглядевшие прекрасными, сейчас источали какую-то гнетущую мрачность. Даже люди, изображенные на них, словно осунулись, постарели, стали походить на мертвецов. Огромное чучело медведя, стоявшее с оскаленной мордой позади массивного трона, казалось почти живым, еще чуть-чуть — и заснувший замок разбудит ужасающий рев дикого зверя. Ночь, накрывшая гигантскими крыльями Годстрон, была в разгаре, охота на демона началась.
Они расположились в ложе на восточной стене, где обычно устраивались музыканты. До каменного пола было недалеко — каких-то двадцать футов. Таннет с помощью эфира сформировал иллюзию занавеса, поэтому любой человек, вошедший в зал, не заметил бы за ней спрятавшихся охотников, а сами они могли без труда наблюдать за тем, что творилось внизу. Привалившись к шершавой стене, Чаран сидел в молчании, а на его губах снова играла странная полуулыбка. Из них троих только инквизитор сохранял спокойствие. Иллюзионист тревожно ерзал, словно молодой вор на дебютном деле. Первоначальный азарт, охвативший его, теперь сменился волнением. Дарлан же тщетно пытался прогнать мысли о Фаргенете, которые так и норовили влезть ему в голову. Здесь не то же самое, пытался убедить он себя. Думай лучше о том, как будешь сражаться с демоном.
— А выходит тот пьяный монах был прав, — прошептал Таннет. Дарлан слегка вздрогнул — усиленный слух монетчика обратил слова мага в громкий говор.
— Неужели? — отозвался инквизитор. — Разве иметь совершеннолетнюю любовницу из числа фрейлин королевы означает быть грешником и прелюбодеем? Мой друг, вы мало прожили, либо вашей добродетели можно позавидовать. Я знавал баронов, которые до наших времен пользовались правом первой ночи втайне от своих сеньоров, а тут всего лишь любовница, причем одна. Обычное дело для сильных мира сего.
— Настолько обычное, что брошенная королем дама благородных кровей вдруг стала якшаться с отродьями Малума.
— Когда дамам ясно дают понять, что все кончено, они способны на самые безрассудные поступки. Уж поверьте.
— Безрассудные? — фыркнул Таннет. — Скорее, на самые безумные!
— Любви свойственно превращать в безумцев, — сказал Чаран, поглаживая большим пальцем свой инквизиторский перстень. — Кого-то в меньшей степени, кого-то — в большей. Думаю, что младшая дочь барона Варанира, проплакав ночь и отыскав неизвестно где гримуар, поначалу хотела действительно вернуть себе Альмара через белета, используя его демонические способности. Как это называется в народе? Приворожить? Но обида была столь велика, что она, передумав, решилась на убийство. Вот вызвала бы она кого-нибудь из астаротов или асмодеев, престол Дретвальда был бы уже свободен.
— Его Величество сам хорош! Изменял супруге, можно сказать, перед самым ее носом, а как только она понесла, тут же бросил любовницу. Не знаю даже, кого из них больше жаль — королеву или эту Селию? Как он нам объяснил? Я вдруг почувствовал, что люблю свою дражайшую жену. Да я скорее поверю, что щука — это ездовое животное, чем в его искренность.
— Почему же, Таннет?
— Нельзя полюбить женщину спустя столько лет лишь из-за того, что она, наконец, забеременела, — заключил иллюзионист.
— С этим я не соглашусь. Любовь — вещь непостижимая, непредсказуемая, будто стихия. — Чаран тихо щелкнул пальцам. — Раз — и она есть, два — и она исчезла. Мой друг, династические браки чаще всего заключаются не по любви. Наш дорогой король относился к своей драгоценной супруге как к женщине, которую ему навязали, поэтому не испытывал к ней теплых чувств. А тут она с улыбкой сообщила ему радостную весть, может, легко поцеловала в щеку при этом, коснулась нежно руки. И вот, замерзшее сердце властителя Дретвальда оттаяло, а юная Селия Варанир осталась не у дел. Надо ли осуждать Альмара за его капризы? Может быть. Прелюбодеяние — грех, но не самый тяжелый. Стоит ли жалеть несчастную демонопоклонницу? Конечно, стоит. Но прощать ее? Никогда. Грех, свершенный ей, страшнее всех измен вместе взятых. А ваше мнение, мастер, мне тоже любопытно услышать, вы все молчите и молчите. Неужели вам скучно тут с нами?