Потом у Ляли случилась замершая беременность. Тихий выкидыш, как говорят. И беременность была не спланированной и готовы они с Мишей вовсе не были, но случилось так как случилось. Оба тогда решили - к лучшему. Когда будем готовы, попытаемся по-настоящему.
Только по-настоящему так и не получилось. Ляля замкнулась в себе. Миша вовсе не стремился вытаскивать её из своего кокона. Через месяц посыпались взаимные упреки. Один винил в случившемся другого.
Ляля впала в депрессию. Миша ушел в запой. Их квартирка, аренда за которую была проплачена за год, перестала быть тихой гаванью и стала местом боевых действий. Миша решил на время уехать и снял номер в дешевой гостинице, оставив Ляле квартиру.
Она позвонила ему лишь однажды, в час ночи, когда боль, тоска и одиночество стали совсем невыносимыми. Она лежала в позе эмбриона, обхватив ноги руками, а в трубке были слышны сначала гудки, а после - частое дыхание.
Приезжай, пожалуйста, попросила она. Мне так плохо без тебя.
Он не приехал. Только в трубке, перед тем как её бросили, слышалось что-то похожее на плач.
Через полгода такой жизни постановили: развод. Идти пришлось все в тот же ЗАГС. Тот самый, что Лялю так отчаянно пугал.
Туда она заявилась еще более жалкая и нелепая, чем когда приходила расписываться. В серой безразмерной майке с котом, в мешковатых джинсах и разношенных до несостояния кедах. На голове был узел из волос, который она соорудила одним движением руки и перехватила резинкой. Ляле было все равно, как она выглядела. Она хотела, чтобы это все побыстрее закончилось.
Или нет. Не хотела. Ирония: когда-то Ляля не хотела, чтобы эта жизнь после брака начиналась, а сейчас не хотела, чтобы заканчивалась. Она не понимала, как это, они сейчас выйдут - и все.
А от Миши не пахло алкоголем. И глаза были трезвыми. Только щетина, от которой он не видел смысла избавляться. Видимо, решил отпустить бороду. Хотя Ляле бороды никогда не нравились. Но Мише теперь, должно быть все равно, что нравилось Ляле. Но он был родным в своей старой - когда-то домашней - джинсовой рубашке, с этим взглядом карих глаз, которым напоминал спаниеля.
Они ждали своей очереди. Перед ними расписывалась пара. Пара была с картинки журнала. Как и полагается: костюм с иголочки, белоснежное платье, куча гостей, улыбки - фальшивые, натянутые...
Они вышли оттуда мужем и женой, а это значило, что настал Лялин черед.
Сухопарая женщина в трикотажном платье собиралась выдать им свидетельство о разводе, Ляля не выдержала. Она начала сотрясаться в мелких рыданиях и, не найдя в себе сил успокоиться, выбежала из зала. Миша - за ней.
Ляля рыдала. Безудержно, надрывно, как ребенок, который думает, что его забыли в магазине. Миша, испуганный, сбледнувший, подбежал к ней, взял за плечи. Прижал к себе, так сильно, что весь воздух словно выбили из легких. Но Ляля все равно рыдала.
Я не могу так, Миш, не могу. Что, это - все? Развод и девичья фамилия? Да мне даже никогда не нравилась моя фамилия. Но не в этом дело, Миша. Мы же не чужие. Мы чужими никогда друг другу не станем. Даже через сотню лет, даже через тысячу. Я не могу. Не могу так, слышишь? Даже если разведемся, мы станем планетами и у нас будут разные солнца. Но все равно, за миллиарды световых лет друг от друга мы будем думать друг о друге. Как ты и говорил. И, Миш, мы ничего с этим не сделаем. Не получится...
Ну что ты, Ляля, повторял Миша. Все будет хорошо, слышишь? Да не нужен мне этот развод. Мне ты нужна, Ляля. Ну давай все заново попробуем. Все. ЭКО есть, и усыновить ребенка всегда можно. Я, может, на повышение пойду, Ляль. Мы с тобой заживем. Ты только не плачь, Ляля. Мне так больно видеть, как ты плачешь. Это же ты - мое Солнце, а я твоя - Земля. Земле без Солнца - никак. Ты только, Ляля, не плачь, не плачь, пожалуйста...
...вышедшей паре новобрачных под ноги кидали блестящие монетки.