Кое-что привлекло мое внимание в оформлении витрины. Владельцы магазина не только меняли ее вид приблизительно раз в неделю, – казалось, каждая такая экспозиция была посвящена какой-то своей теме. Например, у нас в городе жила девушка по имени Антониа Фабби. Я ее немного знала: в скором времени она собиралась замуж за молодого винодела Беппе Фучиллу.
Все – я имею в виду бабушку Розу и компанию – говорили, что ей страшно повезло заполучить в женихи такого парня и что ей бы лучше держать ухо в остро, ведь помимо того, что Беппе Фучилла был очень привлекателен, он происходил из богатой семьи, состояние которой превышало состояние семьи невесты, а это во все времена служило поводом для досужих разговоров и домыслов.
И вот однажды, вскоре после Рождества, в витрине магазина Gavuzzo & Morelli появились белые подвязки, выложенные на облаке белого муслина. В центре всей экспозиции лежали красные кружевные дамские панталоны.
Это была явная провокация. И дело не только в том, как эти панталоны были разложены – весьма буднично, будто их сбросили и забыли убрать, – все дело было в кусочках фиолетовой, бирюзовой и белой папиросной бумаги, разбросанных по всей витрине и напоминавших конфетти. Несмотря на отсутствие явных намеков, композиция совершенно однозначно указывала на первую брачную ночь, да так откровенно, как будто сопровождалась соответствующей подписью.
Декорация оставалась в витрине три дня. Город затаил дыхание в ожидании – а может, это волновало только меня одну: я заметила, что стала чаще проходить мимо магазина, желая посмотреть, не появилось ли чего-нибудь новенького. И вот на четвертый день я увидела, как Антониа выходит из магазина с двумя коричневыми пакетами Gavuzzo & Morelli в руках. Увидев меня, она улыбнулась – улыбкой едва заметной, но вместе с тем, без сомнения, победоносной, – и удалилась.
После того случая я стала обращать на витрину пристальное внимание. Однажды я увидела внушительных размеров бюстье персикового цвета, вокруг которого были разложены серебряные вилки. Эта композиция была явно рассчитана на пухленькую сеньору, державшую ресторан в верхней части города и частенько потчевавшую мужчин граппой от заведения; многие с ней флиртовали, но до настоящего ухаживания дело не доходило. Красный шелковый бюстгальтер с глубоким вырезом и красные, в тон, панталоны, обсыпанные стружкой, как будто их оставили на верстаке, явно предназначались для жены плотника. Всем и каждому в нашем городе было известно, что он проходу не давал девушкам с тех самых пор, как его жена подарила жизнь их первенцу. Кремовая шифоновая ночная сорочка была явно выставлена для весьма зрелой покупательницы, скажем, для синьоры Пассарелло, овдовевшей в прошлом году под Пасху, но, очевидно, еще не слишком старой, чтобы судьба могла подарить ей шанс… И конечно, было интересно узнать, что за женщина выходит из магазина в данный момент, с дерзкой улыбкой на губах и с белым пакетом в руках. Я поразилась, как Франческа и Стефано, будучи приезжими, сумели так быстро и так хорошо разобраться в том, кто есть кто в нашем городке.
Вскоре после Рождества оформление витрины снова поменялось. На этот раз оно было выдержано в театральной теме: стопка старых книг – древних академических фолиантов с книжного развала, с замятыми, желтеющими страницами; иссиня-фиолетовый гранат, надломленный так, что было видно его алое нутро с семенами-«алмазами», напоминавшими какой-то психоделический узор. Тут и там были разбросаны значки с надписями, а поверху книг лежали три пары дамских панталон и три бюстгальтера в тон.
Они сильно отличались от того, что предлагал магазин прежде. Хлопковые вещицы в мелкий горошек и в цветочек отличались безыскусной простотой. Выглядели они мило, совсем по-девичьи. Я даже представила на минутку, что и сама могла бы их носить. И вдруг меня пронзила шокирующая мысль: ведь эта экспозиция для меня и предназначена.
В бешенстве я ринулась прочь. Да им какое дело?! Зачем выставлять мои панталоны на всеобщее обозрение? Естественно, это были не мои панталоны, так как я их себе не покупала, и даже не собиралась этого делать, особенно в создавшейся ситуации, но они могли бы быть моими, и поэтому я страшно злилась на владельцев магазина, на этих Gavuzzo и Morelli, которых я даже не знала лично.