Рашид-ад-Дин писал, что из всех монгольских племен больше всего шаманов было у лесных урянхайцев и баргутов[661]. В «Юань ши» отмечается, что на великих жертвоприношениях, посвященных предкам, монголы брызгали кумысом и молоком во все стороны и вызывали шаманов для камлания[662].
В работе В. Рубрука с подробностями рассказывается о шаманстве у монголов в период существования единого монгольского государства, в частности в ханствование Монкэ. В путевых записках Марко Поло отмечается, что монголы приносили жертвы шаманским духам-гениям[663]. К. Д'Оссон писал, что у монголов большинство толкователей снов, гадальщиков, лекарей были шаманами и шаманками[664].
В некоторых преданиях XIII–XIV вв. о шаманах и шаманках встречаются редкие сведения о том, что они вели борьбу с буддизмом и даосизмом. Например, имеется следующий рассказ шаманов. Когда во времена существования империи Чингиса прошли слухи о том, что будет распространяться в Монголии буддийская (иные говорят, даосская) вера, собрались знаменитые прорицатели и прозорливые шаманы и шаманки и в течение девяти дней подряд совершали камлание, отправляя вредоносных духов для борьбы с буддистами и даосами. В конце концов шаманы победили буддийскую и даосскую веры и в знак победы стали пришивать на шапки изображение человека[665].
Среди баргутских, урянхайских и дархатских шаманов имеет хождение предание о том, что Гунанулан-батор во времена Чингиса вел борьбу с буддистами и даосами. Его называют замечательным храбрецом, оказывавшим покровительство шаманам и шаманкам[666]. Судя по всему, шаманизм в Монголии не только держал в своих путах все население, но и противостоял влиянию в стране таких религий, как даосизм и буддизм.
Несмотря на то что в эпоху Юань шаманизм не выполнял роли главной религии в монгольской империи и государственной религией был буддизм, он оставался господствующим религиозным верованием населения на коренной монгольской территории. Хубилай и другие монгольские хаганы, преследуя завоевательные цели, предпочитали внедрять буддизм в империи. В то же время сами они не стремились освободиться от влияния шаманизма и сохраняли глубокую веру в шаманов.
В «Юань ши» отмечены некоторые шаманские жертвоприношения, в которых монгольские хаганы принимали личное участие. Так, при жертвоприношениях в Храме предков (Тай-мяо), которые устраивались четыре раза в год с участием хаганов, появлялись монгольские шаманы и шаманки и совершали камлание, вызывая святых духов предков[667].
Во время ежегодных великих жертвоприношений хаганов, которые устраивались в Шанду 24-го дня 6-й луны, собирались шаманы и шаманки и совершали камлание[668]. На ежегодные жертвоприношения в Храме возжигания пищи (Шао-фань-юань) в 9-ю луну или после 26-го дня 12-й луны, когда приносились в жертву одна лошадь, три овцы, кумыс, молочная водка, монеты, шелковые и хлопчатобумажные ткани, собирались многочисленные шаманы и шаманки и совершали камлание, вызывая духов на «государственном», т. е. монгольском, языке[669]. Кроме того, монгольские хаганы и нояны на 49-й день после похорон покойников отправлялись на место погребения и приносили там жертвы духам, непременно приглашая шаманов для камлания.
В эпоху Юань влияние буддизма заметно усилилось и ламы пользовались значительно большим влиянием в государственных делах, чем шаманы. Поэтому борьба между ними обострилась.
Хотя Хубилай-хаган сделал буддизм главной религией империи, он не принимал решения о распространении буддизма на исконно монгольской территории и запрещении шаманизма.
Если в XVII в. монгольский Алтан-хан и тибетский далай-лама Содномджамцо заключили между собой договор о распространении буддизма и запрещении шаманизма в Монголии, то между Хубилай-хаганом и Пагба-ламой существовало соглашение лишь о распространении буддизма и ни о каких мерах, направленных на запрещение шаманизма, не велось речи.
В связи со значительным проникновением буддизма в Монголию в XIII–XIV вв. в шаманских обрядах появились новые элементы и шаманский реквизит стал более утонченным по сравнению с предыдущей эпохой[670]. Если раньше идолы духов-онгонов вытесывались из камня и дерева, то в период существования империи применялись серебряные и железные онгоны[671].
Классовые отношения в монгольском обществе получили наиболее четкое отражение в шаманизме. Шаманы и шаманки непосредственно служили интересам хаганов и ноянов, оглупляя массы и помогая господствующему классу эксплуатировать безропотных аратов. Например, совершая камлания у хаганов и ноянов, шаманы и шаманки произносили заклинания:
663
Марко Поло писал о шаманах: «Некоторые из них и в особенности первенствующие знают нечто из астрономии и предсказывают им (монголам. —
665
Дархатский шаман Дж. Дамдин рассказывал о том, что шаманы сразу же после распространения новой религии повели борьбу с ней. Этот вопрос освещен в монографии С. Бадамхатана «Ховсголийн дархад ястан», с. 234. Баргутская шаманка Д. Луса говорила: «Во времена Чингис-хана религия бон могла распространиться в Монголии. Но тогда шаманы совершили камлание и отогнали представителей бон». См.:
666
667
Исибаси в работе «Пекин но саманкё-ни пуйтэ» приводит интересные-сведения о шаманстве и жертвоприношениях эпохи Юань.
671
При камлании в хаганском дворце изготовлялся серебряный идол духа-хранителя — онгона, в домах других представителей знати — железный и-в юртах простолюдинов-харачу — деревянный или каменный.