— Посидите здесь. Я хочу предупредить господина Жако, что вы приехали. Ему нужно приготовиться, чтобы вас принять.
Элиза села в кресло и с нетерпением стала ждать возвращения баронессы Берген.
Прошло пять, десять минут. Наконец четверть часа. Хозяйка не появлялась.
Элиза стала беспокоиться.
— Уж не случилось ли чего с кем-нибудь из них? — думала она, беспрестанно взглядывая на часы.
Прошло еще четверть часа, двадцать минут.
Никого нет.
Становилось страшно.
После некоторого колебания Элиза решила выйти из гостиной и узнать, что случилось.
Она толкнула дверь, в которую перед тем входила, и пришла в ужас: тяжелая дверь оказалась запертой.
Всем телом навалилась она на нее, но ее усилия не привели ни к чему; дверь не поддавалась.
Элиза начала догадываться, что она жертва обмана. На лбу у нее выступил холодный пот.
«Что мне делать? — думала она. — Закричать? Все равно здесь никто не придет ко мне на помощь. Выброситься из окна? Окна выходят во двор… Да и за мной, разумеется, наблюдают».
Она бессильно опустилась на стул, ломая голову, кто мог устроить такую западню? Впрочем, ее все-таки не покидала надежда, что дверь заперлась случайно и что хозяйку просто что-нибудь задержало у больных.
Прошло еще около получаса.
Элиза безуспешно искала выхода из создавшегося положения и томилась неизвестностью.
Но вот щелкнул замок.
Дверь распахнулась.
Элиза вскочила со стула и замерла, увидев графа Шамбержо.
Теперь, в эту минуту, он совсем не был похож на изящного штаб-офицера, исполненного чувства собственного достоинства, каким Элиза привыкла видеть его в гостиной. Он обнаружил свое истинное лицо, был без маски. В нем не было и тени благородства. В глазах блестел злой насмешливый огонек. Вся фигура выражала нескрываемое торжество.
Элиза заметила это и в первую минуту растерялась, но быстро пришла в себя.
— Здравствуйте, мадемуазель Дэрош, — сказал полковник. — Вы, разумеется, не ожидали меня здесь встретить?
— Я ожидала всего дурного. Значит, господин Шамбержо, меня заманили сюда по вашему наущению? Вы виновник этой западни?
— Как же быть, мадемуазель? Ваш отец уж очень упрям. Я узнал из верных источников, что он ни в коем случае не желает выдать вас за меня замуж, а между тем мне во что бы то ни стало необходимо жениться на вас.
Элиза поняла суть гнусного замысла Шамбержо и замерла от ужаса при мысли о том, что ее ожидает. Однако она собрала все свои силы и ответила:
— Вы плохо меня знаете. Со мной будет нелегко справиться.
— Время сделает свое. Я убежден, что между нами установятся самые лучшие отношения — до плотской любви включительно. Не так ли, душечка?
Шамбержо хотел ее обнять, но она оттолкнула его и бросилась к дверям.
— Не трудитесь напрасно. Дверь заперта.
— Негодяй! — кинула ему Элиза, не зная, что делать.
Вдруг в доме поднялась ужаснейшая суматоха. Слышались удары каким-то тупым орудием по крепким дверям, топот ног, звон разбиваемой посуды. Можно было подумать, что на дом напало целое племя дикарей или что вспыхнул пожар и распоряжается пожарная команда.
Полковник побледнел и заметался по комнате, как пойманная крыса.
Шум и грохот слышались все ближе и ближе. Элиза подумала, что полиция накрыла гнусный притон, и стала громко звать на помощь.
Видя, что дело приняло дурной оборот, граф Шамбержо открыл окно и выпрыгнул во двор.
Через несколько минут дверь гостиной разлетелась вдребезги как от ударов топорами, и Элиза с изумлением увидела перед собой Стальное Тело, Жанну, Колибри и Жако. Стальное Тело смущенно остановился в стороне, любуясь Элизой, а Жако и Колибри объяснили ей, каким образом им удалось ее отыскать.
Накануне вечером Жако вместе с Леоннеком были на представлении труппы «Буффало-Билль». После спектакля один англичанин-спортсмен, с которым они и раньше часто встречались, пригласил их зайти в кафе выпить ликеру. После нескольких рюмок Жако вдруг ослабел и почувствовал, что его клонит ко сну. То же самое произошло и с Леоннеком, хотя он не пил ликер, а выпил только чашку черного кофе. Оба они впали в забытье, от которого очнулись на другой день довольно поздно в дортуаре труппы «Буффало-Билль».
Придя в себя, Жако отвез Леоннека домой, опасаясь, что мадам Порник беспокоится о сыне.
Там уже сидела встревоженная Колибри. Увидев Жако и Леоннека совершенно здоровыми, она радостно всплеснула руками и только тут рассказала, как она за них тревожилась, когда узнала о несчастье с экипажем. Она очень мучилась тем, что ее не было дома, когда получено было сообщение о несчастье, и что она не могла поехать с Элизой к баронессе Берген, адрес которой ей неизвестен.