Он полагал, что лучше сначала обратиться к общественному мнению, воспользовавшись печатью, и когда оно будет в достаточной степени возмущено недопустимыми злодеяниями полковника Ш. (по его мнению, лучше было не называть в газетах преступника полной фамилией), тогда уже передать дело в суд. Пенвен утверждал, что военное министерство слишком часто оказывает давление на гражданское судебное ведомство, выгораживая своих; после шума, поднятого газетами, оно не сможет выступить на защиту полковника Шамбержо, гласно изобличаемого, потому что иначе вызовет против себя взрыв общественного негодования. Как ни обширны связи графа в военных сферах, перед такой перспективой эти круги вынуждены будут отступить.
Дэрош признал справедливость доводов агента и согласился действовать, придерживаясь его тактики. Тут же вместе с Пенвеном он составил для газеты коротенькую заметку с описанием скандальных похождений полковника у Нюнюш и о содеянных в этом грязном доме преступлениях.
Заметка оканчивалась заявлением, что неопровержимые доказательства всего изложенного будут представлены по первому требованию судебной власти.
Заметка появилась в тот же день в вечерних газетах и произвела страшнейший переполох в обществе и в военном ведомстве.
Рано утром на следующий день Дэрошу прислали повестку с приглашением явиться в два часа к прокурору республики.
Дэрош торжествовал и радостно потирал руки. Все складывалось, как они предвидели.
В два часа он уже сидел в кабинете прокурора и беседовал с его секретарем.
Секретарь был человек средних лет, с умным лицом и живым проницательным взглядом.
Показания Дэроша он тщательно записал, быстро пробежав представленные им документы, но на вопрос, долго ли будет идти следствие, определенного ответа не дал.
Впрочем, у Дэроша имелось надежное средство ускорить следствие. Вернувшись домой, он тотчас же составил новую заметку, которая также появилась в вечерних газетах. В ней сообщалось, что автор вчерашней статьи был приглашен к прокурору республики и вручил ему доказательства виновности полковника Ш. В конце высказывалась надежда, что виновник перечисленных преступлений будет передан в руки правосудия и не избегнет ответственности перед законом.
ГЛАВА IX
Элизы произошла важная перемена в жизни.
С появлением в семье Дэрош Стального Тела тоска молодой девушки рассеялась. Исчезло гнетущее чувство одиночества и того, что «жить не стоит». Отношение к ней Эдуарда было проникнуто такой глубокой нежностью, таким обожанием, что Элиза начала верить в возможность счастья.
Стальное Тело чувствовал себя глубоко виноватым перед ангельски доброй, кроткой девушкой. Свое недавнее увлечение, которое он принимал за любовь, он теперь от всей души проклинал, осознав наконец, как близка и дорога ему Элиза.
Терзаемый угрызениями совести и не будучи в состоянии выносить дольше неопределенность своего положения, молодой человек искренне покаялся перед Дэрошем в своих прегрешениях и ошибках и облегчил таким образом душу. В то же время он признался Дэрошу, что горячо любит Элизу.
Признания Эдуарда нисколько не удивили Дэроша. Он, еще живя на ранчо Монмартр, замечал близость и дружбу между молодыми людьми и ничего не имел против этого. Он охотно бы простил Эдуарду его увлечение, но не знал, как отнесется к этому дочь. Поэтому Дэрош посоветовал Эдуарду набраться смелости и пойти к ней с объяснением.
— Если моя дочь простит вам «грехи молодости», — сказал он, улыбаясь, — то мы с женой охотно согласимся на этот брак. Я нахожу, что этим мы хотя отчасти отблагодарили бы вас за те неоценимые услуги, которые вы нам оказали.
Стальное Тело с замиранием сердца постучался в комнату девушки и, пересиливая волнение, приступил к объяснению, от которого зависело счастье всей его жизни.
Элиза слушала исповедь Эдуарда с бьющимся сердцем.
То краснея, то бледнея, слушала она страстную речь ковбоя, а когда он кончил, бросилась ему на грудь, обняла его голову обеими руками и заплакала слезами счастья.
Стальное Тело осыпал ее лицо, мокрые от слез глаза горячими поцелуями, клялся в вечной любви и гладил мягкие, шелковистые волосы.
— О, до чего я вас люблю!.. До чего вы мне дороги! — шептал он, прижимая ее к себе. — Как мог я так ошибаться в своих…
— Довольно! Никогда не вспоминайте больше об этом — слышите? Прошлое забыто навсегда. Ради Бога, забудем все!
Говоря это, она зажимала ему рот своей крошечной ручкой.