Мне кажется я расплачусь… Нет, мне не кажется, я уже плачу, я чувствую, как слезы нервно ползут по моим щекам, потому что мой ответ состоит только из четырёх слов:
-Я не могу, Алекс…
И я впервые в жизни вижу у него это выражение лица - выражение потерянности и обречённости, отчаяния и боли одновременно. В тот безумно красивый день, в средневековом городе на берегу лазурного испанского моря в наши с ним отношения пришла она… боль. Судьба заготовила её для нас целый флакон, нет, это был даже не флакон, а гигантский сосуд, чёртова цистерна! И Алекс открыл его первым, он получил самую первую дозу, она же и привила его, но не спасла от других инвазий…
Спасибо, ему хоть хватило ума не сделать это в начале нашего отпуска, или посередине. Он больше не улыбался, только иногда и только Алёше, и очень тускло. В те дни мы не говорили об этом больше ни разу. Да мы вообще мало говорили, ведь Алекс не любитель поговорить, за что и пострадает, и не раз.
В ту ночь мы занимались любовью, и это не было похоже на то, что мы делали раньше, за исключением, пожалуй, нашей самой первой ночи, только теперь в ней было в разы больше чувства и страсти, болезненной, неуёмной. Мы не занимались ни сексом, ни любовью в ту ночь, скорее это он любил меня, любил как никогда нежно, долго, пылко, и так отчаянно, что мне казалось, он вот-вот заплачет, но его губы и руки не останавливались, они жаждали насыщения, и он делал это так долго, что мне подумалось, он хочет утолить этот голод раз и на всю оставшуюся жизнь. Ему не нужно было больше показывать мне, на что он способен, как хорошо мне может быть, если я выберу его, он просто любил, любил так, как ему этого хотелось. Он не старался совсем, но при этом, это оказалась лучшая ночь в моей жизни, самая чувственная, самая нежная, самая невероятная… Теперь только я понимаю, насколько потрясающе сильным было его чувство, а тогда …
А тогда всё было совсем по-другому: другое восприятие, другие мысли, другие выводы.
Конечно, я видела, что-то происходит с ним, но всю серьёзность ситуации осознала только после бестолкового предложения в Церкви. Я испугалась, боялась причинить ему боль, но на обдумывание не было времени – он застал меня врасплох со своими чувствами, ведь Алекс не говорил ни разу о Любви … Этого слова, похоже, вообще не существовало в его лексиконе.
До этого момента в моём сознании не было сценария, в котором я ухожу из семьи и связываю свою жизнь с Алексом, но теперь … Теперь он был. И был великолепен, он походил на талантливые открытки с картинами всепоглощающего счастья, впечатляющих красот моей будущей обеспеченной жизни, роскошной жизни рядом с ним, путешествий, впечатлений, интересных мест и неординарных людей, и секса, постоянного, невероятного и ненасытного секса … Но у меня есть мой разум, и он мягко, ненавязчиво задавал мне вопросы, на которые не требовал ответа, потому что они УЖЕ были в моём сознании: это ненадолго, он СЛИШКОМ идеален для меня, он СЛИШКОМ красив для меня, он СЛИШКОМ сексуален для меня, не я его человек, если, конечно, вообще он сможет найти такого. Все закончится рано или поздно, ведь любые чувства проходят, даже самые сильные, они неумолимо разбиваются о быт, заботы, проблемы и связанные с ними страхи… Но, в нашем случае с Алексом это, скорее всего, произойдёт рано, чем поздно – СЛИШКОМ много у него соблазнов, СЛИШКОМ жадно смотрят на него женщины, практически все, без исключения. Когда всё закончится, он переступит и пойдёт дальше, а я … я останусь валяться пустой пачкой от сигарет на грязном тротуаре … И я не хочу выцветать под палящими лучами солнца, не хочу покрываться пылью и мокнуть в грязной дождевой воде …
Iamamiwhoami Fountain
Следующее утро выдалось пасмурным, грустным и от этого даже романтичным. Я проснулась давно, и мозг мой работал лихорадочно: он продолжал взвешивать за и против, не останавливаясь ни на секунду. Алекса не было. Я встала, сварила себе кофе, проверила спящего Алёшу, выглянула на террасу – с неё веяло осенней прохладой, на дворе всё же сентябрь. Это расстроило меня, потому что из тёплой одежды у меня была лишь одна ветровка, и Алёша накануне вечером облил её соком, так что теперь она, выстиранная, болталась на ветру на террасе, и, конечно, за ночь не успела высохнуть. Мне очень хотелось насладиться утренним кофе на террасе, ведь я эстет, и для меня умопомрачительные испанские виды, да ещё и романтично-грустным утром – это непреодолимый соблазн. В кресле лежал светло серый, почти белый батник Алекса, с капюшоном и очень тёплый. Мягкая, слегка пушистая ткань внутри него соблазнительно призывала меня накинуть его себе на плечи, но я долго не решалась, потому что это не моя вещь, и чужое я никогда не надеваю - отношусь очень трепетно к своему личному пространству и уважаю интимность других. Но на террасе холодно, а мне очень хочется туда. Алекса нет, и он не узнает, что я брала его вещь. Беру батник и одеваю – он тёплый, приятно нежный внутри и пахнет им, Алексом. Это влекущий, пряный аромат его кожи и его парфюма, и я ловлю себя на том, что испытываю наслаждение: его нет, но его запах здесь, на мне… Внизу живота проскальзывает лёгкая истома, и это приятно … так приятно…
Я выхожу на террасу с чашкой кофе, глоток за глотком мой любимый напиток согревает и пробуждает меня. Передо мной море, пляж, пальмы, вдалеке белоснежная марина с небольшими яхтами горожан, глубокое серое небо. Освещение необычное, но безумно красивое: несмотря на отсутствие солнечного света краски раскинувшегося передо мной пейзажа насыщенные, оттенки воды, песка, светло зелёной хвои и серого неба неестественно красивы. Ветер чуть более сильный, чем обычно, но не холодный, а приятно освежающий, ласкает моё лицо и играет прядями моих длинных и пахнущих вчерашним солнцем волос. Я ощущаю себя частью всего этого, я испытываю одновременно восторг и колоссальное удовольствие от восприятия красоты, я растворяюсь в ней, стремлюсь насытиться, пытаюсь запомнить её, сохранить в памяти каждую деталь, каждый оттенок …