В поместье Грейлок я столкнулась с истинным злом.
Для любого, кто знал меня, не было сюрпризом, что я приняла приглашение Гаррета Грейлока составить каталог коллекции антикварных книг его покойной матери.1 Мне, конечно же, было известно о покровительстве полковника и её щедрых пожертвованиях, но я всегда имела дело только с ее представителями и никогда не встречалась с этой женщиной лично.
Ее жесты благотворительности вызывали у моих подчиненных лихорадочные размышления о том, какие же еще книги и эзотерические знания может хранить полковник. По слухам, ее частная коллекция была чрезвычайно обширна и включала в себя тома настолько древние, что даже простое прикосновение обратило бы их в прах. Подобных разговоров я не одобряла, но мое согласие на просьбу ее сына было вызвано в немалой степени именно моим собственным любопытством. Без сомнения, вы можете привести множество примеров того, как потакание этому вдохновляющему чувству приводило к печальным последствиям.
Сколько я себя помню, преданность работе была моей путеводной звездой, моим указующим маяком, установленным на небосводе самого моего существа Императором, да будет благословенно Его имя. Эта преданность выдержала все препятствия на моем долгом жизненном пути. Даже те ужасные события, которые позже произошли в поместье Грэйлок, не сломили ее.
И именно она привела меня сегодня вечером в хранилище.
Более века я работала в Кардофийском хранилище, сменяя должность за должностью. В тринадцать лет меня приняли подносчиком чернил, и я старательно и методично поднималась в иерархии местных академических кругов, подлых и подчас замаранных кровью, как любое поле битвы в соседнем подсекторе Оциллярия, чтобы в итоге достичь высокого и почетного ранга Главного Архивариуса.
Под моим чутким руководством целеустремленные команды архивистов, лексикографов и сборщиков данных взвалили на себя бремя проведения историографических исследований и формирования достоверных данных, на основе которых, впоследствии будет описана великая кампания Лорда-генерала Милитанта Гексиора Падиры III. Спустя двадцать шесть лет после завершения этой работы наши труды были вознаграждены почетной сноской в «Истории поздних Имперских Крестовых походов», что стало предметом большой гордости для всех нас.
Со временем я возглавила усилия по архивированию проповедей Кардинала Саломы.2 Это, надо заметить, было чрезвычайно неблагодарной задачей, учитывая склонность пожилого прелата не делать никаких записей касательно той кампании ни на бумаге, ни на грифельных досках, а также из-за крайне малого количества подтверждающих документов, сохранившихся после проблем с сыростью во времена Великого Присоединения.
Но, с каждым десятилетием, мне становилось все более понятно, что ведение Имперских архивов – занятие для молодых и выносливых людей. Мое здоровье пошатнулось. Сказывалось влияние многолетнего вдыхания фиксирующих порошков и консервирующих химикатов. Проведенные на легких операции лишь частично устранили накапливающиеся в течение долгих лет повреждения.
И вот, в то время, когда бушевали жаркие дебаты между консервативными фракциями по поводу различных методов архивирования, теми, кто даже не понимал важности таких вещей как массовая нейтрализация3 и применение стойких чернил, было принято решение, что мне пора, наконец, отложить перо и повесить свои архивные перчатки на спинку стула.
В возрасте ста тридцати лет меня отправили в отставку. Я получила все причитающиеся почести. Более того, в одной из довольно часто используемых галерей даже была установлена статуя, весьма похожая на меня. Мой муж думал, что меня передали слишком суровой, но я видела только скрупулёзность скульптора и преданность его своему делу. Но, надо признать, сходство с оригиналом мне очень нравилось.
Хотя поначалу меня и возмущала эта вынужденная отставка, я довольно быстро перешла к более неторопливому ритму жизни и вскоре нашла время читать исключительно для своего удовольствия без необходимости проведения перекрестных проверок, сортировки данных и тщательного индексирования. Простая радость от хорошо рассказанной истории стала для меня настоящим наслаждением, когда я заново открыла для себя произведения таких драматургов, как Филакен, Горсо и Шекспир.