Выбрать главу

Возвращаться к монографии полковника у меня не было ни малейшего желания, но я чувствовал себя обязанной читать дальше.

Наполненное гнусными излишествами повествование все продолжалось. Карнавал человеческих пороков следовал за 83-им, пока наконец, в разгар ужасных войн в субсекторе Оциллария, слухи об истинном лице полка полковника Грейлок, не достигли апогея.

С нарастающим ужасом я читала о разочаровании полковника, когда над ее падшим полком начали сгущаться тучи. Все ее усилия, в сочетании с яростью войны и капризами варпа, были направлены на то, чтобы скрывать их пороки дольше, чем это было вообще возможно, но в конечном счете их абсолютное осквернение уже невозможно было отрицать.

Имперские агенты Священных Ордосов совместно с Адепта Сороритас, наконец-то выступили против полковника Грейлок, но было уже слишком поздно.

Почувствовав приближение врага, Елена Грейлок совершила окончательный и невообразимый акт предательства против всего человечества. К счастью, я не могла полностью понять природу того, что она сделала, и как она это сотворила, но совершенно очевидно, что она использовала проклятые артефакты, находившиеся в ее распоряжении, чтобы призвать на помощь темного принца, которого она теперь звала хозяином. Ее слова так описывали этот момент апофеоза:

«...чудесная пелена упала на мир, пелена Ночи, волна тьмы, чтобы поглотить рабов гниющего трупа на троне. Она катилась все дальше, черным потоком, излившимся как испорченное семя, чтобы осквернить землю своим славным даром. И когда она пожрала всю жизнь и энергию этого мира, то поднялась к небесам, чтобы утолить свою бесконечную жажду, и один за другим погасила звезды. Так же легко, как я могла бы погасить пламя свечи.»

К этому моменту я уже едва могла дышать. Слезы потекли по моему лицу, когда я поняла, что же натворила Елена Грейлок.

Она вызвала Рассвет Темных Солнц и убила всех, кто знал о ее грехах.

Смерть миллионов мужчин и женщин Астра Милитарум была на ее совести. Ее руки не просто были по локоть в их крови – она искупалась в кровавом океане.

И ее командование невольно вознаградило ее за это!

Меня невыносимо тошнило. Сердце бешено колотилось в груди. Кровь грохотала в ушах.

Каждый раз, когда я думала, что не смогу продолжать читать дальше, мои глаза неудержимо возвращались к шелковистым страницам.

В надежде успокоиться я сделала глубокий вдох. Это не помогло. Мне нужно было узнать больше.

После своего чудовищного преступления полковник Грейлок вернулась на Йервонт и, казалось, какое-то время пыталась обуздать свои нечестивые аппетиты. Я думаю, что в мирной обстановке скрывать кровавые излишества и разврат было гораздо труднее. Но порчу в ее душе было не так-то легко сдержать, и поместье Грейлок вскоре стало центром притяжения для всех тех, кто испытывал подобные желания. Сборища нечестивых и проклятых, названные «Маравилья»12, стали обычным делом. Они представляли собой многодневные дикие оргии, противоестественные совокупления, подстегиваемые наркотиками, усиливающими чувства, с перерывами на ритуальные убийства, такой неописуемой мерзости, что я всерьез испугалась за свой рассудок.

Я читала о мужчинах и женщинах, описывающихся как страждущие, гурманы, распутники, развратники и эпикурейцы,13 которые приезжали издалека и даже прилетали с других миров, чтобы принять участие в диких вечеринках полковника. Далее следовали описания мешанины плоти, крови, телесных жидкостей и мерзких деяний, которые вызывали у меня тошноту при одной лишь мысли о подобном.

Эти гости причаливали к скрытой пристани у подножия утесов или же под покровом ночи прибывали на личную посадочную площадку полковника на скале. Описания этих «Маравилья» не поддавались пониманию, а происходящее на них было столь возмутительным и невообразимым, что теперь я поняла всю пагубную природу долгов Елены Грейлок.

Дрожащими пальцами я закрыла монографию полковника.

Я закрыла лицо руками, сотрясаясь в рыданиях от ужаса того, что узнала. Мои глаза были плотно закрыты, но на внутренней поверхности век я все равно видела перекошенные агонией кричащие лица, искаженные похотью и болью.

С каждым сбивчивым ударом сердца в груди я все сильнее опасалась за свою жизнь. Пульсация крови в висках была подобна ударам молота по черепу.

И тут я поняла, что стук раздается не только в моей голове…

Тяжелые шаги доносились с лестницы. По ступенькам из библиотеки кто-то спускался.