Парализованная страхом, я отняла руки от лица.
Грубый силуэт заполнил собой дверной проем. Мощная рука подняла перед собой керосиновый фонарь, осветивший своего владельца.
Кирано.
Сервитор с неумолимой целеустремленностью направился ко мне, и я, совладав с трясущимися ногами, поднялась со стула. Однажды он уже пытался убить меня, и я понимала, что на этот раз я не в силах помешать ему исполнить задуманное.
– Пожалуйста… – взмолилась я, когда киборг приблизился ко мне.
Я закричала. Так громко, как только могла, заполняя все маленькое пространство своим ужасом и гневом. Это не принесло никакой пользы, Кирано не обратил никакого внимания на производимый мною шум. По всей видимости мы с сервитором были единственными живыми душами в поместье Грейлок.
Но что же с Гарретом Грейлоком? Неужели сервитор уже убил его во сне?
Неужели эта тварь все еще исполняет извращенные приказы Елены Грейлок, даже после ее смерти?
Кирано начал обходить стол, а я уже представляла себе, как его руки будут сжимать мою шею, как они медленно раздавят мне горло. Он убьет меня без угрызений совести, без чувств и без малейшего сожаления о том зле, которое совершит.
Моя злость пыталась взять вверх над сковавшим меня параличом ужаса, и мышцы на моих сведенных судорогой ногах начали подергиваться. Мне удалось оттолкнуться от стола, и, вознося хвалы его огромным размерам, я начала двигаться вокруг него, стараясь чтобы сервитор всегда находился на противоположной стороне.
Глупо было даже надеяться открыто выйти против него, но, возможно, мне удалось бы задержать его или, по крайней мере, причинить ему боль.
Наклонившись над столом, я схватила керосиновую лампу. Кирано потянулся, чтобы схватить меня, и его пальцы сомкнулись на моем рукаве. К счастью, ему не удалось ухватиться, и рука просто соскользнула. На мгновение мне показалось, что я увидела разочарование в его единственном оставшемся глазу замкнутого, сурового существа, заглянувшего в самое сердце настоящего зла.
Бросив взгляд на лестницу, ведущую обратно в библиотеку, я попыталась прикинуть, насколько быстро смогу преодолеть это расстояние. Удастся ли мне убежать от Кирано?
Он не был быстр, но был совершенно неумолим.
Пусть мои шансы и ничтожны, но какой у меня выбор?
Сделав ложный выпад в одну сторону, я бросилась в другую к лестнице. Смертоносный сервитор последовал за мной быстрее, чем я ожидала. Я услышала за спиной глухой стук его сапог и неосознанно отреагировала, поддавшись инстинкту самосохранения.
Размахнувшись лампой как дубиной, я со всей силы впечатала его в металлический висок сервитора. Фонарь разбился, и горящее масло вспыхнуло ярким оранжевым пламенем. Огонь быстро охватил верхнюю часть тела кибернетического слуги и осветил скрытый кабинет.
Капли горящего масла падали на стол и жадно растекались огненными лужами по двум книгам. Швырнув остатки разбитого фонаря на пол, я побежала к лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Я не оглядывалась, но слышала, как сервитор метался по кабинету.
Я всегда думала, что сервитор не может испытывать боль, но в тот момент я была рада тому, что похоже ошибалась. Я надеялась, что пламя поглотит Кирано вместе со всем содержимым этой проклятой комнаты.
Я судорожно вдохнула, вырвавшись в библиотеку, дым последовал за мной, поднимаясь с лестничного проема. Дождь барабанил по потолочным окнам, и раздвоенная молния расколола небо. Я снова втянула воздух, пытаясь понять, смогу ли как-то закрыть кабинет, заперев сервитора-убийцу внизу.
Отсветы огня позади меня ответили, что времени на это нет.
Кирано поднимался по лестнице следом за мной. Пламя уничтожило большую часть его костюма, обнажив опаленную плоть торса. Помятый металл просвечивал сквозь бледную кожу, испещренную грубыми хирургическими шрамами, которые выглядели так, словно их нанесли не для того, чтобы исцелить, а, наоборот, чтобы причинить боль.
Я повернулась и побежала было к дверям библиотеки, но замерла, увидев суровое лицо полковника Грейлок, глядевшее на меня с ее портрета. Даже тогда, в полной мере зная о ее чудовищных деяниях и миллионах жизней, которыми она пожертвовала, я не увидела и намека на то зло, которое таилось в ее глазах. Казалось, она до последнего миллиметра была Имперским героем, каким ее и считали. То, что такая развращенность и такое черное и бездушное сердце могли скрываться у всех на виду под маской вежливости и цивилизованности, поистине было ужасно.
Зло ходило среди нас, а мы этого не осознавали.