– Как такое возможно? Что это такое?.. – спросила я, и даже мой голос обновился, зазвучал энергично.
– Это жизнь, – ответила Елена Грейлок. – И она снова может стать твоей. У тебя блестящий ум и прекрасное тело, которое я могу привести в порядок. Если только ты мне позволишь...
Она протянула руку и положила ладони на мой плоский живот. Я почувствовала, как внутри меня что-то шевельнулось, и ахнула, когда зарождающаяся новая жизнь затрепетала в моем вновь плодородном чреве. Я обхватила рукой как будто уже округлившийся живот, и слезы защипали уголки моих глаз.
– Да, – проговорила Елена. – Мы найдем твоему лону отличное применение.
Я нахмурилась, но она придвинулась ближе ко мне, и я мгновенно позабыла о ее словах.
Ее руки скользнули мне на талию, а мои собственные естественным образом обвились вокруг ее шеи. Мы стояли лицом друг к другу, как любовники.
Мы придвинулись еще ближе, и я не могла сказать, кто кого из нас притягивает.
Елена была прекрасна, я никогда подобного не испытывала ранее. Я хотела узнать, какова она на вкус, хотела чувствовать прикосновение её кожи к своей. Запах огнецветов заполнил мои чувства, а жар ее кожи обжигал.
Я провела руками по ее волосам, чувствуя под пальцами оплавленные осколки черепа, упругую текстуру пережаренного мяса. Мозговое вещество, вперемешку с костным крошевом. Вскипевшая внутричерепная жидкость разливалась по моим рукам.
Но мне было все равно. Я хотела быть с ней, лечь на теплый песок и позволить ей погрузиться в меня, чтобы она могла полностью меня познать.
Она почувствовала, как я изучаю ее раздробленный череп, и сказала:
– Представляешь, этот ублюдок убил меня…
– Кто?
Она проигнорировала вопрос, и ее губы коснулись моего уха.
– Он подошел ко мне сзади, когда я разрушала его храм. Выстрелил мне в затылок, а потом сбросил с обрыва. Но ты можешь снова возродить меня, Терезина. Ты можешь вернуть мне жизнь.
– Я сделаю что угодно… – ответила я.
Что-то внутри меня кричало, но было подобно безмолвному немому узнику, запертому в камере без окон.
Я знала, что должна прислушаться к нему. Знала – то, что он кричал, было жизненно важно, но сила, бившая ключом в моей обновленной плоти, взяла власть надо мной. Я отчаянно жаждала этого перерождения.
– Впусти меня, – сказала Елена Грейлок. – Мое тело переломано, его раны слишком глубоки, их не исцелить. Кокон моего Инамората, моего возлюбленного, поддерживал меня, но сила его угасает. У тебя есть ум, с которым я жажду жить, тело, которое я могу обновить. Уже обновила. Ты ведь чувствуешь это, не так ли? Пронзительная песнь юности. Она взывает к тебе, обещая бессмертие, да? Впусти меня, и я покажу тебе то, что ты не могла себе даже представить, дам опыт, который ты никогда бы не обрела.
Она наклонилась и поцеловала меня. Я почувствовал тепло ее языка на своих губах.
По ощущениям он оказался грубым. Извивающимися движениями он начал проникать все глубже в мое горло.
Я поперхнулась, почувствовав вкус теплой земли и ощутив царапающие реснички, как у насекомых, с помощью которых язык вползал в мое горло. Жар тела Елены Грейлок превратился из приятного тепла в сжигающий огонь. Я чувствовала, как моя плоть медленно тает, становясь мягкой и податливой, когда она прижималась ко мне.
Твердость ее пальцев погрузилась в мягкость моих бедер, притягивая нас друг к другу, словно желая слить воедино. Я попыталась воспротивиться, но ее хватка была слишком крепка. Ее язык больше не был языком, как таковым, он стал извивающимся хоботком с острыми концами, который исторгал внутрь меня тошнотворно сладкий сок.
Мой живот скрутило от движения, и я вновь почувствовала обещание новой жизни. Я чувствовала, как кожа на нем растягивается, словно что-то новое, что-то живое пульсирует внутри тошнотворной жизненной силой. Вот только это не невинный ребенок, а болезнетворный паразит, который будет вытягивать из меня жизнь с каждым ударом своего грязного сердца.
Мое тело может снова стать молодым, но неужели такова цена, которую я должна заплатить?
Нет! Только не так!
Слишком часто мы оглядываемся назад на свою жизнь и жалеем, что не можем прожить ее снова.
Сделать лучше, сделать больше, пройти непройденными путями.
Но я многое узнала за свою жизнь, а главное – я любила. Я делала все возможное, чтобы передать свой опыт другим. И об этом нисколько не жалею.
Теперь я думаю – именно это и спасло меня.
Сожаление было тем, на что делала ставку Елена Грейлок. На ощущение того, что я растратила свой потенциал впустую и могла бы самореализоваться, если бы только предложила ей свою плоть. Да, действительно, я порой думала о том, как бы изменилась наша жизнь, если бы мы с Теодоро решили завести детей, но никогда не считала наш выбор ошибочным.