Лёвка наконец оторвал глаза от своего рюкзака. Внимательно посмотрел на Госта, и я обратил внимание, как в глубине его глаз зажегся интерес.
— Это место не пользуется популярностью у сталкеров, — негромко произнес Лёвка. — Артефактов там практически нет. Легенды всякие нехорошие ходят.
— Я много лет в Зоне, родной. Любопытство заводило меня в разные уголки этого мира. А вот чего ты там делал? — Оттачивал навыки следопыта.
Сталкеры еще некоторое время поиграли в гляделки, но продолжать пикировку не стали. Однако даже тупому зомбаку было ясно, что и у того, и у другого остались недосказанные слова. Кажется, все вокруг знают больше меня. Это начинает угнетать.
— Ну вот что, — сказал я, подводя черту. — Давайте решать, потому что времени у нас и впрямь мало. Что касается тебя, Лёвка. Наше соглашение в силе, но имей в виду: если мне хотя бы на миг покажется странным твое поведение и я заподозрю, что ты собираешься кинуть или предать старика Минора — пристрелю без колебаний. Лёвка пожал плечами и вернулся к укладке рюкзака.
— А вы решайте сейчас, — предложил я остальным. — Идем вместе за хабаром или разбегаемся, и вы быстренько забываете обо всем, что услышали?
— Не смогу я забыть, — с показушным сожалением вздохнул Дрой. — Вот знаешь, Минор, как-то въелась уже мне инфа в мозги, прочно засела. Я, конечно, буду изо всех сил стараться, но, боюсь, не забыть мне, где клад зарыт.
— Тихая Гавань, — грустно обронил Зеленый. — Знаете, что это значит у моряков? Вечный покой.
— Как поделим добычу в случае успеха? — Гост, как всегда, был прагматичен.
— Половина того, что выторгую у Фоллена, моя, остальное меж собой кромсайте, как вздумается, — предложил я, стягивая черной изолентой два «рожка». — По-моему, честно. — Пятьдесят процентов на три плохо делится.
— Я тебе калькулятор с крупными клавишами подарю. Уверен, справишься.
— Не доверяю я электронике, родной. В условиях аномальных полей наврет чего доброго… Давай так: твоя доля сорок процентов, и по двадцать — остальным.
— Между прочим, нам с тобой еще надо военного прокурора в округе умаслить, чтобы он про сбитый вертолет забыл, — вздохнул я.
— Угу, вот я и хочу обеспечить мир да порядок к старости. Так что, договорились? — Ладно, по рукам.
Пока мы с Гостом препирались и обсуждали условия, у меня в голове крутилась мысль насчет мотивации проводника. Ни во время разговора в трубе, ни теперь Лёвка не заикнулся о своей доле. Ему что, до лампады, получит он в конечном итоге деньги или нет? Меня настораживала такая беспечность. Понятия не имею, какого банана ему приспичило попасть в логово угольников, но любой человек, готовый идти на риск забес-платно, неизменно вызывал у меня подозрение. Мутный, очень мутный персонаж этот Лёвка.
Дрой сунул руку в пенопластовую крошку, которой был забит один из ящичков, и просиял.
— Внимание, фокус, — возвестил он, извлекая поллитровую бутылку с выцветшей до неузнаваемости этикеткой. — Гост, а ты запасливый. Надеюсь, это то, что я думаю, а не какой-нибудь скипидар? — То, что думаешь, но за качество я не отвечаю.
— Так или иначе, а радионуклиды после экскурсии по говнопечке надо из организма вывести.
Зеленого передернуло, он немедля отвел взгляд от прозрачной жидкости. Дрой с характерным хрустом свернул крышку и осторожно понюхал содержимое бутылки. Состроил высокопарную мину и поинтересовался: — О, что это за сорт?
— «Русская», — усмехнулся Гост, регулируя ремешки противогаза. — Из старых складских запасов. Выдержка — никак не меньше тридцати лет.
Дрой провел дозиметром от дна до горлышка бутылки, глянул на показания и отхлебнул. Глаза его моментально увлажнились, ноздри расширились, рот разъехался в блаженной улыбке.
— Чудесный нектар, — восхитился он. — Особенно хороши душистые нотки сивушных масел. Неповторимое послевкусие.
Зеленого, кажется, чуть не вывернуло от подступившей тошноты. Он жутко побледнел, но сдержался. Попросил Дроя: — Будь добр, убери эту гадость.
— Питие — есть бытие, — назидательно поднял палец тот. — Кто еще причаститься желает?
Я сурово глянул на него, отобрал тару, закрыл и бросил обратно в ящик, подняв пенопластовое облачко. Легкий ветерок сдул невесомую крупу в сторону, окропив грязную лужу белой россыпью.
— Радионуклиды повальным пьянством не искореняют, — сказал я. — Чтобы не загнуться, надо пить зеленый чаек, кушать чистенькую свеклу, йодированную соль и глюконат кальция. — Сборище зануд, — нахмурился Дрой.
— Есть подходящий ствол для меня? — спросил Зеленый у хозяина схрона. — Я ж винтовку обронил, пока карабкался.
— Со стволами проблема, — развел руками Гост. — Я когда эту нычку делал, позаботился об амуниции, жрачке и боеприпасах. Хотя постой-ка… — Он исчез в полумраке сарая, повозился в дальнем углу и, сияя, вернулся к нам: — Вот. Для снайпера — самое то.
Зеленый долго смотрел на протянутый арбалет, не притрагиваясь к оружию, будто оно было заколдовано, потом негромко спросил: — Ты же шутишь, правда?
— Отнюдь. Шикарная охотничья модель. К ней и «оптика» прилагается.
Мы с Дроем еле сдержали приступ хохота, и даже молчаливый Лёвка хрюкнул в кулак.
— А глушитель к ней не прилагается? — презрительно поджав губы, уточнил Зеленый.
— Зачем, родной? — почти искренне удивился Гост. — Это ж арбалет, он и так негромко пуляет. Называется «Барнетт Предатор».
Дрой все-таки заржал, прикрыв рот, чтобы не палиться на всю округу. Мы с Лёвкой тоже от души похихикали, но особо затягивать веселье не стали — не то место, не то время, не то, в конце концов, настроение.
Зеленый наконец взял арбалет за приклад и принялся осматривать его со всех сторон. Сначала недоверчиво и пренебрежительно, но уже спустя минуту его взгляд изменился, наполнился интересом к новому предмету. Он примерил болт, потрогал композитные плечи, провел пальцем по толстой тетиве. Не заряжая, приложил оружие к плечу и медленно навел его на меня.
И вот после этого глум у меня улетучился, будто не было. Даже без вложенной стрелы направляющая ложбинка выглядела угрожающе: «взгляд» ее гипнотизировал не хуже слепого зрачка автоматного дула.
Я отвел арбалет от себя, машинально передернув плечами.
Оставшись довольным произведенным эффектом, Зеленый бережно погладил ладонью цевье и побряцал ключами для сборки.
— Пристрелять надо, — вынес он вердикт. — А так ничего, удобный — авось и сгодится на первое время, пока ружьишком не обзаведусь. В умелых руках и ложка опасна.
— Пользуй, — сказал Гост, уже без ернической искорки в глазах. — Сильно обжегся? — Лодыжки зудят, — признался Зеленый. — А что?
— Вот, держи. «Светляк» приложишь для регенерации и «выверт», чтобы радиацию компенсировать. С возвратом. — Спасибо. Верну. Дрой оживился, глядя на негрошовые артефакты: — Еще полезные цацки есть? — Нет.
— Все ништяки зануде отдал: и лук, и побрякушки, — обиженно заявил Дрой. — В следующий раз нестану тебя из мусоросжигателя вытаскивать.
— Не серчай, родной. Правда нет больше. — Гост поднялся с топчана и вжикнул молнией на комбезе. — Все обулись-оделись?
Мы по очереди кивнули, поправляя ремни и покрепче затягивая шнурки на берцах.
— До Кордона пойду первым. На тропе возьмусь мины выискивать. Минор, ты замыкай. Будешь рихтовать следы. Не возражаешь?
— Другой бы на моем месте отказался… А чего это ты в авангард рвешься?
— Просто предложил. — Гост обернулся и пристально посмотрел на меня. — Впрочем, можно разыграть. — Что ты, что ты. Ищи свои мины на здоровье. — Тронулись.
Пропустив Госта с «Потрошителем» наготове вперед, мы потопали за ним гуськом, стараясь по вбитой в подкорку привычке ступать след в след.
Уже через минуту сараи, колодец и дом со щербатым крыльцом остались позади. Мы вышли на окраину пустошь-фермы. Потянулись длинные изгороди, за которыми стлался полупрозрачный туман приграничья. В сизых низинах чудилось легкое движение, словно неторопливо ворочались там бесформенные твари, не имеющие толком ни плоти, ни души. Но на самом деле это лишь легкий ветерок перемешивал невесомую мглу.