Заодно и для резюме, и прочего самопиара хорошо: мол, так и так, я, дескать, член ПЕН-клуба. В былые времена членство тут точно было очень модным/престижным. А сейчас-то чего со временами? Прошли иные или опять наступили?
Не забываем, что, согласно автору книги, раньше и русский ПЕН-клуб был не просто и не только плохим, но и незаконным, а то и самозванным по вине некоего злого колдуна/негодяя Пархоменко. Но потом на сцену вышел он, герой книги, Евгений Попов в белом фраке. Или просто весь в белом. Одеянии, разумеется. В общем, как только к руководству русского ПЕН-клуба пришло новое хорошее начальство, так и сам отечественный ПЕН-клуб сразу преобразился (из тыквы превратился в золотую карету), стал белым и пушистым. И зацвёл, как маков цвет. Хм… с одной стороны, белым и пушистым, с другой – маков цвет. Можно выбрать.
И заблагоухал.
А ведь только что был чёрным, грязным и вонючим!
(Напомним: Миша – член ПЕН-клуба, а Евгений Попов – его, клуба и Миши, начальник).
…Собственно говоря, с тех пор международные и зарубежные супостаты с отечественным ПЕН-клубом и борются. Для чего? Дословно: «…чтобы нейтрализовать наглядное влияние Русского ПЕН-центра на российскую и мировую общественность…» (с)
Я бы не побоялся и высказался ещё смелей! На всю прогрессивную мировую общественность! Межпланерный/межгалактический шахматный турнир!
Кстати, определение «прогрессивный» употребляется в книге не столь уж редко. Как от имени автора, так и в прямой или косвенной речи его главного героя. Как в прямом пафосном смысле, так и в разного рода иронических контекстах (в авторской речи – местами завуалированно, чтобы не обижать того, о ком книга).
***
«Незаконные собрания», «фальшивые письма», «не гнушались», «прямая клевета», «лондонские покровители», «прямой подлог», «выдавая желаемое за действительное» – такова лексика книги ближе к её концу.
Всё это – уже прямые оценки автора книги. Тут соития автора с его героем как будто не наблюдается. Автор шпарит сугубо от себя. Так сказать, к концу книги расслабился, разошёлся, раздухарился. Раззудись, плечо, размахнись, рука!
По сути тут весь известный советскому человеку терминологический набор/лексикон. Истинно поэтический и, разумеется, совсем не пропагандистский.
Набор/лексикон… Неважно, с каким знаком.
То ли о писательстве, то ли об идеологической борьбе, то ли о том и другом.
О том и другом – так вернее.
И всё это – в рамках описания борьбы за власть в Русском ПЕН-центре.
Настоящие русские писатели, чего уж!
Впрочем, времени с момента распада СССР прошло немало, сегодня весь этот словесный набор может выглядеть очень даже свежим (только-только с грядки).
Земля круглая.
***
В одном месте автор и его герой явно заплутали в трёх соснах.
Или я заблудился в двух елях.
Вот, к примеру, автор и его герой сожалеют, что закрыли газету «Столичная вечерняя», финансируемую большими деньжищами Чубайса (РАО ЕЭС). Ведь герой книги получал в газете «немыслимую по тем временам зарплату – две тысячи долларов США».
А закрыли газету тогда:
1. когда она стала «знаменитой, самоокупаемой и её раскупали со страшной силой» (столь популярной в народе газета стала, видимо, потому, что там публиковались тексты нашего героя);
2. когда «издавать газету стало не на что».
Чудны тела твои, о Господи! С одной стороны, стала самоокупаемой (самоокупаемая – это если уже могла обойтись без деньжищ Чубайса и жить самостоятельно на рознице и/или рекламе), а с другой – издавать её стало не на что.
…Что ж, наверное, и так тоже бывает.
Иди у рассказчиков когнитивный диссонанс?
***
Об истинной «интеллигентности».
Вот так главный герой книги видит интеллигентного и при этом очень большого милицейского чина, пренебрежительно отзывающегося о… обозначим мягко… о простом человеке:
«…Я обнаружил ещё одно удивительное совпадение – чем выше чином был сотрудник милиции, тем он был интеллигентнее. Когда я спросил одного полковника в Перми, как участковому сержанту пришло в голову издеваться над подростком с симптомом дауна, он ответил: “Да что же вы от него хотите? Это же быдло полудеревенское. А держим только потому, что работать -то больше некому”…»
Вместо послесловия
Диалог в мессенджере 10 мая 2021 года.