…Небольшая комната… Пожалуй, это первое помещение на базе «Сфера», выглядевшее обжитым. Здесь было почти уютно. Занавесочки на видеопанели, встроенной в стену. Когда было электричество, экран, очевидно, изображал окно. Я упал на диван, аккуратно застеленный покрывалом с улыбающимися мишками. Рядом с диваном стояла колыбелька, и я с ужасом заглянул туда. Ничего страшного: просто пустая колыбелька, где рядом с погремушками лежала пустая распашонка. То, что очистило базу от людей, не делало исключений по возрасту. В комнате всё было перевернуто, словно кто-то здесь что-то очень решительно искал или просто крушил мебель и разбрасывал вещи. Особенно, досталось компьютеру: корпус был раскурочен, а осколки плат разбросаны вокруг.
Словно не замечая разгрома в углу, напротив, стоял туалетный столик — островок порядка среди хаоса разбитых и разбросанных вещей. Возле большого зеркала на полу бесформенной кучкой замерла одежда. Я расправил её. Это оказалось вечернее платье из красного шёлка. На столике стеклом вниз стояла рамка с фото. Чуть помедлив, я поднял его и с удивлением узнал людей, запечатленных на снимке. Это была копия той самой фотографии, что показывал нам Андрей: усталая женщина держит улыбающегося малыша.
И я всё понял, словно в сложной головоломке лёг последний фрагмент. У него действительно были жена и дочка. Я смотрел на диплом на стене — физмат МГУ. Рядом грамота о присвоении учёной степени. Надо же, а Андрей — доктор наук. Фотография на полу в разбитой рамке: пожилой худощавый мужчина в костюме пожимает руку Андрею. Последняя запись в ежедневнике, сделанная десять лет назад, — «Большой эксперимент»… и три восклицательных знака. Да, эксперимент получился на славу. Мне вдруг стало очень неуютно в этой маленькой квартире на троих, где больше никто не жил. Дверь была не заперта. На ней, на маленькой серебристой табличке, значилось: личные апартаменты, Макаренко Андрей Сергеевич, старший исследователь, отдел квантовой физики. «Надо же, личные апартаменты!» Похоже, вентиляция привела меня в жилой блок, где располагалось командование базы и старшие исследователи. Я прошёл мимо двери с табличкой «Борис Владимирович Романов». Командующий базы… Ещё несколько дверей были неподписанные и обозначались только номерами. Толкнул несколько, но все они были заперты. За поворотом коридор закончился, и я вышел к лифту. Раньше здесь был контрольный пункт, пост охраны. В отличие от жилых блоков, аварийное освящение здесь работало. Света было достаточно, и я бы выключил «лампочку», если бы такая функция у артефакта была — он погаснет не раньше, чем через час.
Кроме выхода из жилого блока и лифтов, в коридоре было три двери. Сначала я вернулся назад к лифту. С этой стороны всё выглядело достаточно мирно, даже трогательно, горел индикатор второго этажа. Я надавил на кнопку вызова и сразу же пожалел: двери открылись сантиметров на двадцать, в образовавшуюся щель потекла вода. Здесь должна была работать рация, но, когда я надавил на кнопку вызова, услышал лишь тишину. Отстегнул чехол и сразу понял, в чём дело. Полевая рация вещь ударостойкая, но, очевидно, не рассчитанная на падение с двухметровой высоты. Корпус треснул — были видны осколки печатных плат и обрывки проводков. Я поморщился (хорошая рация стоит дорого), минуты две пытался докричаться до своих через щель в дверях лифта, но мне никто не ответил. И тут мне стало по-настоящему страшно. Даже когда из стен полезли призраки, меня не заливала такая отчаянная паника. Хотелось бежать куда-нибудь, забиться в угол, накрыться одеялом. Я несколько раз глубоко вздохнул, сунул «лампочку» в нагрудный карман. Так было даже лучше: ткань камуфляжа приглушала слишком яркий свет артефакта. Я перехватил автомат поудобнее: палец лёг на спусковой крючок (в случае опасности сразу смогу открыть огонь), а потом принялся изучать оставшиеся двери. Самая внушительная была расположена в небольшом углублении, куда вел лестничный пролёт. Надпись «Реакторный блок» и мигающие значки радиационной угрозы отбивали всякую охоту пытаться её открыть. На двери справа никаких надписей не имелось, только значок: восьмерка, лежащая на боку, — известный со школы знак бесконечности, вписанный в белый круг. От двери шел ровный гул, и, когда мои пальцы коснулись гладкой поверхности, я почувствовал лёгкую вибрацию. Наугад вставил найденную в лифте карточку в прорезь считывателя, но получил суровый отпор: недостаточен уровень доступа. Неприметная дверь позади начала открываться. Я спрятался за столом, нацелив автомат на проем, ожидая увидеть что угодно: монстров, призрачные фигуры, но увидел Семёна. Опустив автомат, я поднялся. Следом зашёл Андрей. Он на миг опешил и опустил пистолет.