— Критическая ошииииии… — голос оборвался, бесконечно вытягивая одну букву.
Что-то сбилось в управлении этой странной могучей машины, и сейчас она умирала, ярко и беспощадно. Кольца вращались хаотично, с них то и дело срывались электрические разряды и прожигали дыры в полу.
Бежать было некуда, обе двери, ведущие из зала, были закрыты. Но на второй на терминале мерцал значок биологической угрозы. Такой же, как на карточке что я подобрал в лифте. Кажется, я тогда даже не думал, насколько малы наши шансы на то, что карточка действительно сможет открыть дверь. Но нам повезло, тяжёлые створки раскрылись и сразу начали медленно закрываться, видимо еще работали какие-то аварийные системы, пытавшиеся изолировать опасную зону.
Уже в дверях я на миг обернулся, и это было ошибкой. Артефакт в центре установки вспыхнул ослепительной вспышкой и взорвался, разлетаясь сотнями полыхающих осколков. Один из них полетел прямо мне в лицо, и голова вспыхнула нестерпимой болью. Я ещё успел увидеть, как кольца соленоидов, окончательно теряя балансировку, рушатся, разлетаясь на манер гигантских бумерангов, которым уже не суждено вернуться. Как сама установка взрывается огненным маревом, заполняющим зал. Оно бы добралось до нас, но двери закрылись, отсекая пламя. Пол почему-то вылетел из-под ног и метнулся на меня. Почему я не могу подняться? Семён наклонился надо мной и что-то кричит, но я не слышу. Уши словно забиты ватой. По лицу течет что-то липкое и тёплое. Я на миг закрыл глаза и отключился.
Глава 6. Инга
Шёл дождь — и каждые несколько секунд дворники стирали воду с лобового стекла, издавая ритмичный глухой звук. Крошечные капельки вырисовывали на стекле затейливый узор, а потом короткое «ж-жух» — и их нет. Наверное, это похоже на нашу жизнь, на наши отношения. Что происходит между людьми? Куда всё девается? Ещё два года назад у меня с Кристиной всё было замечательно… А потом, в какой-то день… Я проснулся, увидел Кристу, спящую у меня на плече, и понял… Что-то перегорело внутри… «Ж-жух» — говорили дворники.
В нашей жизни чего-то становилось меньше, совсем чуть-чуть, незаметно, но меньше… Чуть меньше любви, чуть меньше заботы, чуть меньше внимания… Вроде бы, всё по-прежнему, только рос шлейф мелких обид, недосказанности, непонятых шуток, сцен ревности, как сегодня: на соседнем сиденье скорчилась Криста, закрывая заплаканное лицо.
«Да, у меня есть коллеги-женщины на работе, иногда мы проводим время вместе, нормальные рабочие отношения. Меня не в чем упрекнуть, я не изменяю жене. Конечно, целыми днями пропадаю в операционной… Но разве мы плохо живём? Когда я был нищим выпускником медицинского факультета, у нас была Любовь. А сейчас есть почти всё: евроремонт в огромной квартире, плазменная панель с сотней спутниковых каналов. Как меня развезло на философские мысли…»
Голова чуть кружилась, наверное, не стоило пить так много шампанского после коньяка и тем более садиться за руль. Мы выехали на перекрёсток по главной дороге, и у меня даже не мелькнула мысль, чтобы посмотреть налево. «Ж-жух» — говорили дворники. Я протер уставшие глаза, потом повернул и увидел летящий прямо на машину бензовоз. Мне пришлось выкрутить руль, чтобы попытаться уйти, но было уже поздно: визг тормозов — удар. Пробовал удержать управление, но машину тащило юзом. Впереди появился автобус, большой, красный, детские лица в окнах, девушка лет семнадцати, что-то кричащая, но я не слышал. Бок автобуса заполнял собой все окно. Скрежет металла — лобовое стекло разлетелось сверкающим крошевом, ремни впились в рёбра, словно кто-то сильно ударил под дых. В лицо вонзилась подушка безопасности, а по щеке потекло что-то тёплое, остро запахло бензином. Я отстегнул ремень и попытался сдвинуться с места, но правый бок обожгло острой болью: кусок металла воткнулся в кресло и прихватил несколько сантиметров кожи. Стараясь не смотреть в эту сторону, липкими от крови пальцами я выдернул осколок.