Запищал предупреждающий зуммер, индикатор ракетной атаки на обычные БТР не ставили, систему видимо сняли с истребителя.
— Поворачивай! Поворачивай! — закричал Виктор.
Я выкрутил руль, бросая машину влево, под укрытие бетонного мостика, броня чиркнула бетон высекая искры, грянул взрыв, мостик обвалился: куски бетонных плит загрохотали по броне. Мы выбрались из канала на центральную улицу. Как она называлась? Ожил пулемет. Давай, Виктор, отвлеки их хотя бы на пару секунд. Снова запищал зуммер, я резко выдавил сцепление и дёрнул ручной тормоз, БТР с визгом развернулся, оставляя на растрескавшемся асфальте дымные следы. Я вернул ручник на место и добавил газа. Весь фокус был в том, успеют ли компьютеры ракет скорректировать курс после моего краткого экскурса в экстремальное вождение… Не успели — ракеты вонзились заброшенную пятиэтажку, мощный взрыв и волна обжигающего пламени толкнули машину. Этаким дружеским напутствием: давай, не задерживайся. Бетонные плиты старого дома стали складываться, как карточный домик. Я свернул на повороте возле светофора, густо поросшего «ведьминым волосом». Светофор уже которое десятилетие показывал красный свет. Ничего, нам можно и на красный. Ракеты с тепловым наведением? — отлично, значит, будет жарко!
Это место называлась Огненная долина. Конечно, никакая это не долина, а проспект между зданием мэрии и филиалом Сбербанка. Говорят, в Сбербанке до сих пор в ячейках можно найти не только рубли советской эпохи, интересные разве что коллекционерам, но и вполне ходовое золотишко. Только никто не отваживается забираться в эти места, слишком много огненных аномалий проросли улицу, в них не было безопасного пути. Сможет ли броня выдержать огненный смерч? Как там сказал профессор? Может, но не долго? Ярослав понял куда я направляю БТР.
— Там смерть! — закричал он пытаясь вырвать руль из рук, но рывок на повороте отбросил его назад. Предупреждающе запищал зуммер, — ракетная атака. До сих пор чудом уцелевший радар успел высветить стремительно несущиеся к нам точки ракет. Сколько их было — десять? Двенадцать? Но всё это уже было не важно, потому что позади бронемашины вспыхнуло пламя, какое живёт в недрах звёзд. Нас спасала скорость, струи плазмы хлестали всё-таки немного позади машины, иначе не выдержала бы никая броня. Колёса загорелись, в салоне едко запахло горелой резиной, двигатель зашёлся в хрипе, а мы неслись, оставляя за собой огненную бурю. Ракеты, сходя с ума от разлитого вокруг тепла, выделывали в воздухе затейливые фигуры, прежде чем устремиться к своему пылающему концу.
Вертолёты стали стремительно набирать высоту, видимо даже для них было слишком жарко. Огненные аномалии я видел как узелки на огненных нитях, яркие, святящиеся, на них больно было смотреть. И я потянулся к тем, что вспыхивали позади нас. «Горите», — попросил я их и разорвал узелки. Всё исчезло в огне, стены домов позади нас потекли водопадом жидкого стекла, огромный протуберанец взмыл на сотни метров в небо, к стремительно набиравшим высоту вертолётам. Огненный язык лениво скользнул по одной из машин, и плазму засосало в воздухозаборник. Машина, которую прозвали летающим танком, разлетелась на куски: сдетонировало топливо или боезапас, или и то и другое. Только чудом уцелевший винт взмыл к остальным Скатам, как бумеранг которому не суждено вернуться. Улица кончилась, почерневшая обугленная машина вырвалась из огненной стены, если бы не керамическое покрытие, мы бы были уже мертвы. Тройка вертолетов уже обогнула струи плазмы на центральной улице. Я подспудно надеялся, что, потеряв одну из машин, Скаты вернутся на базу. Но это, кажется, только разозлило их.
Нужно было срочно покидать обречённый БТР и спускаться в канализацию. Я повернул руль, чтобы объехать очередную «комариную плешь», и понял, что руль меня не слушается. «Неисправность гидравлических систем» значилось на экране. Слишком много тепла: жидкость просто вскипела. Я надавил на тормоз, уже зная, что результат будет такой же. БТР летел прямо в «комариную плешь» — пятачок голой земли, где сила тяжести расплющит нашу машину в тонкий лист. Нестерпимо воняло гарью. Уцелевшие три вертолёта снова пристроились позади нас, уже не пищал зуммер, не работал радар, все эти системы сгорели, когда мы ехали через пламя.
И в те короткие секунды, что отделяли измятый капот от мертвой земли, я потянулся к аномалии точно так же, как минуту назад. «Комариная плешь» была похожа на снежок, я сжал его в руках, уже не обращая на боль в голове и кровь, что капала из носа и ушей. Ледяной снежок в руках, обжигающе ледяной. Нет, полностью погасить «гравиконцентрат» я не смог, но смертельные тысячи G превратились в три-четыре земных, наша изуродованная машина заскрипела, полопались горящие шины. Двигатель последний раз протяжно взвыл и наконец заглох. Тяжесть выдавливала воздух из лёгких, распластывала по сиденьям, всё это продолжалось от силы секунду, пока мы не проскочили опасный участок, а потом я разжал заиндевелые пальцы. Выпущенные нам вслед ракеты не просто провалились в «гравиконцетрат», казалось, они исчезли, а вслед за ракетами в ненасытную пасть «комариной плеши» втянуло и вертолёт. Вряд ли пилоты успели понять, что их убило.