Багровый туман выброса, в котором нехорошо перемигивались молнии, был уже совсем близко. Впереди неподвижно повисла на тросах фигура пилота последнего вертолёта, до него было метров сто. Добежать, перерезать стропы парашюта, помочь спуститься в канализационный люк. Минута, максимум две.
— Держись капитан, осталось немного! — Виктор и профессор помогали Ирине спускаться, она едва держалась, весь рукав костюма пропитался кровью. Надо же — она — капитан.
Я ещё раз посмотрел на неподвижную фигуру пилота, висящую на стропах, с расстояния плотный костюм казался чёрным. Закон сталкеров гласит: под выбросом не бросай даже врагов. Но я вспомнил горящий БТР, вспомнил Бориса, как он бежит по грязи, а со спины, поднимая фонтанчики грязи, несётся очередь автопушки, и ничего не стал делать. Просто стоял и смотрел. Вот багровая мгла начала окутывать тело пилота. Предметы исказились, и человек стал напоминать персонажей картин Пикассо, почему-то я был уверен, что это не просто оптический эффект. Пилот забился в стропах, нелепо размахивая руками словно марионетка на ниточках, стропы парашюта усиливали сходство, потом тонко пронзительно закричал, и наступила тишина, только багровый туман, плотный, как клубничный йогурт, надвигался стеной. Что конкретно происходило с людьми после выброса, достоверно не знал никто, тем, кого выброс заставал на поверхности, рассказать не удавалось. Я побежал к люку. Мы с полковником успели в последний момент. Виктор ещё примерялся, как поудобнее спустить громоздкий кейс в дыру люка. Я просто толкнул его в спину и сам юркнул в затхлую дыру люка, к счастью, падать было невысоко, метров пять. Кейс полковника глухо лязгнул, высекая искры из ржавой железной скобы. Тяжеленный. Я приземлился почти удачно. Почти, потому что больно ушиб локоть о приклад автомата. И почти сразу люк накрыла темнота, земля задрожала, сверху посыпались камни. Ярик охнул, зажимая окровавленную скулу. Мы отбежали от опасного места, торопливо оттаскивая сумки. Ещё раз грохнуло и тусклый свет пробивавшийся сквозь туман в люке, сменился темнотой. Древняя пятиэтажка, которой так досталось от нашего броневика, всё-таки рухнула, а бетонная плита наглухо перекрыла выход. В повисшей тишине особенно звонко прозвучал голос Ярослава.
— А как мы наверх будем выбираться?
Видимо, раньше в канализации ему бывать не приходилось. Я собирался ему ответить, но Ирина тихо охнув сползла по стене на пол, оставляя на мокрых камнях алый, кровавый след.
Писатели и режиссёры очень любят ранение в плечо, сколько раз в кино герой, а иногда и героиня выдёргивает из плеча нож, стрелу или заматывает рану от пули обрывком футболки и, как ни в чём не бывало, продолжает сражаться с врагами. В реальности в плече пролегают крупные сосуды и нервы, и ранение это совсем не безобидное. Тряпка, которой я зажимал рану на плече Иры, давно пропиталась кровью, кровь была везде: на одежде на полу. Казалось невероятным, как в человеке может быть так много крови. Самое паршивое было в том, что стальной прут из железобетонной плиты пробил плечо как раз в области сустава, куда не наложишь жгут. Виктор и учёный сочувственно смотрели на истекающую кровью девушку, только Ярослав и писатель держались поодаль, Ярик зажимал ладонью разбитую голову, а писатель разглядывал пыльный пол, словно потерял что-то.
Ирина тихо застонала, сжав зубы, я посмотрел на Виктора и тот только покачал головой. «Не спасти» — читалось в его глазах.
Я вспомнил, как смог выжить после казалось бы абсолютно смертельных ран. Что, если я смогу сделать такой же фокус с раной Иры? Я постарался представить как можно чётче лучи исцеляющей энергии, срывающиеся с кончиков моих пальцев и уходящие в рану на плече девушки. Увы, ничего не произошло, только кровь потекла с новой силой. Я торопливо прижал тряпку обратно. Под Ирой уже собралась алая лужица. Девушка сжала левой, не раненой рукой меня за предплечье.
— Мне конец? Да? — прошептала она срывающимся голосом. Глядя на её бледное лицо я решился. Нет, даже в прошлом я не был сосудистым хирургом, так несколько курсов в университетские годы, но сейчас откуда-то всплыли казалось бы накрепко позабытые знания.
— Нет, — ответил я ей почему-то шёпотом.
Самым слабым звеном в моём плане была аптечка. Я не знал, уцелела ли она.
— Прижми вот тут, — Виктор послушно надавил на плечо и Ирина тихо вскрикнула.
Я торопливо рылся в вещах.
— Мне нужен свет! И хирургический комплект.
Виктор включил запасной фонарь, а профессор зажёг ещё один фальшфейер, толку от неровного красного света было мало, но другого освещения не было.
Ирина уже не кричала, только тихо стонала. Я пытался найти вену на левой руке чтобы уколоть наркотик и никак не мог попасть.