Диалогом это общение назвать было сложно. В основном говорил Павел, и лишь изредка какие-то реплики вставлял Боря. Компания, с которой пришел Павел, потихоньку начала расходиться, и, когда уже последние участники празднества покидали бар, его жена, простившись со всеми, пересела за соседний от разговаривающих столик.
Повторюсь, разговором это назвать было сложно. Да оно и понятно: два абсолютно незнакомых человека, да еще и в совершенно разном состоянии сознания. Беседа с пьяным – это вообще бессмысленное времяпрепровождение. Тут уж более трезвому нужно или уходить сразу, или терпеть. А спорить – вообще бессмысленно. Вот Боря и не спорил, а только вставлял редкие реплики и подумывал о том, что «не пора ли…».
Чтобы не возникло превратного отношения к Павлу, стоит сказать, что ни он, ни его жена, ни компания, с которой он пришел в бар, не имели, так скажем, маргинального вида. Напротив, все они были одеты строго, что, конечно же, говорило скорее о коммерческой, нежели приятельской подоплеке их застолья. Эта ремарка представляется необходимой, так как сильно пьяный человек в баре, пристающий с «разговорами», ассоциируется у многих с вполне определенным неприятным типом людей.
– Хочешь – иди, – буркнул Павел жене, не оборачиваясь, – а я еще побеседую с … кстати, как там тебя?
– Борис.
– Так вот, Боря, ты мне должен объяснить… Я никогда этого не понимал. И ты мне должен объяснить. Сейчас, слышишь! Что может держать здесь, что?
– Садитесь, пожалуйста, – обратился Боря к жене Павла, – что Вы стоите.
Женщина посмотрела на Борю, хотела было что-то ответить, но потом молча села за стол рядом с мужем. Павел повернулся, на мгновение посмотрел на жену и снова отвернулся к собеседнику. Впечатление было такое, что он ее просто не увидел или не признал в ней знакомого человека.
– Мне здесь уже все опротивело, понимаешь, все! И все без перспективы, тупик! Нет тут будущего, хоть застрелись.
– А там есть?
– Там? Я не знаю, что там… но уж лучше, чем здесь! А здесь я уже точно знаю, что ловить не-че-го, – Павел произнес последнее слово по слогам, что должно было означать непреложность мысли в целом. – А там? Там все по-другому…
– Хорошо, я спрошу иначе. Есть ли там для нас те самые перспективы и то самое будущее, которых ты не заметил здесь?
– Да какая разница?! – буквально зашипел Павел, снова склоняясь над столом подстать кошачьим, – я здесь родился, здесь и подохну, мне отсюда пути нет. А у тебя есть. Есть то, чего нет у меня, и ты этим не пользуешься. И ты это не заработал, не заслужил. У тебя – есть, у меня – нет. Я могу только мечтать, а ты не пользуешься, понимаешь ты или нет. Ну, не пользуешься, так хоть объясни, может и мне понятно станет, почему…
– Молодой человек, можно вас на минутку, – Боря поднял руку вверх, привлекая внимание официанта.
– Что, противно с пьяным разговаривать, хочешь уйти? – Павел горько усмехнулся, – понятно… А чего еще от тебя было ждать… Ладно…
Подошел официант.
– Будьте добры, водки, грамм двести, – обратился к официанту Боря.
– Ему больше не надо, – сказала жена Павла и встревожено посмотрела на Бориса.
– Успокойтесь, это я себе, – сказал Борис, – вы, кстати, что-нибудь будете?
– Ой, нет, спасибо. Мы и так объелись, что… – женщина махнула рукой и улыбнулась, – еще и все пооставалось…
– Двести грамм водки. Все? – официант сверился с блокнотом, в который записывал заказы.
– Принесите еще маринованных, я не знаю там, огурчиков, помидорчиков… Ну, закусить…
– Хорошо, – официант записал в блокнот, – еще чего-нибудь?
– Вы точно ничего не будете? Может сок или чай? – обратился к жене Павла Борис. Она отрицательно замотала головой, – Тогда это всё. Спасибо.
Официант удалился. Павел всё время заказа смотрел в одну точку на столе, словно что-то скрупулезно разглядывая, и водки уже не просил.