Небо странное, без суеверий:
тучи стаяли, воду отплакав,
и комочки далёких материй
точно входят в черты Зодиака.
Ковш Медведицы, Волосы Веры,
Скорпион, дальше - вихри из пыли.
Где границы неведомой сферы?
Где мы все до рождения жили?
Иногда вечера оживают,
только люди им редко внимают.
1985
***
Отчего нам в старых книгах
так уютно и надёжно,
что неотвратимость мига
не заметна, не тревожна?
Отчего дрожанье нервов
утихает понемногу,
и душа летит, наверно,
исповедоваться Богу?
Мы забыли, мы устали
ночью вглядываться в звёзды.
Что читали, что листали
отвечает нам: «Не поздно!»
И седые каравеллы,
покачавшись на страницах,
нас уводят за пределы,
если только нам не спится.
Странное успокоенье
в старых книгах притаилось.
Может, от того, что зренье
авторов в слезах омылось?
Или жили люди лучше
в те века, не зная сроков,
а осознанные кручи
нам теперь выходят боком?
Так ли это? Не отвечу,
не задам вопросов лишних.
И уду противоречий
не возьму. Я верю вышним.
1985
НЕЖДАННЫЙ ДРУГ, НЕЗВАННЫЙ ГОСТЬ...
Нежданный друг, незваный гость
сошлись в моём дому.
И к радости мешалась злость,
как будто в душу впился гвоздь,
неясно почему.
Я потерялся и поник
в плену ненужных слов,
запутался в плену улик,
которых смысл не нов.
Два человека принялись
словами тормошить,
а ты меж них юлой вертись,
не успевая жить.
Я б в одиночку их скрутил
и перевербовал,
с них суету и хамство смыл...
А, может, промолчал?
Простил бы, сетуя на суть
Земли в её соку,
что каждому неровный путь
написан на веку.
Нежданный друг, незванный гость
совсем с ума сошли:
мысль, как обглоданную кость,
забросили в пыли.
Бокалы стукались, треща,
перегружась вином,
и если что-то хмель прощал, —
так споры ни о чём.
Но спор умолк и шум утих,
в день обратились дни.
Но что ж я возвращаюсь в них,
когда прошли они?
1985
ФИЛОСОФСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ
Философский факультет —
нету дома, денег нет,
общежитие, гитара и студенческий билет.
Постигаем мысли шустро,
как сказал бы Заратустра,
если б жил при нашем строе,
где на койке спят по трое
и на трёх — один обед.
А когда сдадим зачёты,
заживём, съедя кого-то,
иль в котельные работать, —
вниз — по лестнице почёта.
Ужаснутся Кант с Платоном
смазке рельсов под вагоном,
аспирант, метя метлою,
будет жить, за всех спокоен,
Вспоминая тех, кто Маркса
адаптирует для Марса,
или же наследье древних
сводит к уровню деревни.
Философский факультет,
пятилетка — наших нет.
1985
***
Когда вникаешь в мысли мудрецов,
освобождается от бед лицо.
И цепь ошибок так мелка, мелка...
Лишь жизнь вчерашняя горчит слегка.
Тацит, Сенека и Лукреций Кар
мне говорят, как мир нелеп и стар.
Метанье атомов, крушенье, ноль...
А в результате — глуп и гол король.
И наши страсти и идеи — блеф,
но принимаешь это, постарев.
И всё не стоит сожаленья, нет —
случайна жизнь и глуп её сюжет.
Мы неорганикой полным-полны
и от реальности отвлечены.
Забыв про грозные дела основ,
вредим друг другу водопадом слов.
1985
***
Александру Кушнеру
Я говорю: прекрасен Кушнер
в тончайшей музыке времён,
но критикой полузадушен
и пустословьем заглушён.
Шакалов много — пищи мало!
Тому, кто вышел на тропу,
дают вакансию Тантала,
а хвалят косточки в гробу.
Я говорю: прекрасен Кушнер,
когда он, светлый, входит в дом,
когда он открывает душу.
Пишите, Саша! Мы поймём.
1985
ДИОГЕН
Потрёпaнных полков уходят поколeнья, —
ни слaвы, ни побeд, a бойнe нeт концa.
Из мглы вeков глядят нa повторeнья тeни,
и трудно уцeлeть, нe потeряв лицa.
Нe можeт зaлeчить ничто душeвной рaны.
Философы твeрдят: «Врeмён прeрвaлaсь связь...»
Зaпугaнный нaрод склонился прeд тирaном