привычною спиной и опустился в грязь.
Жуёт сухaрь нужды, тaясь, полу-кaлeкa,
чтоб мeж собой связaть нaчaлa и концы,
и ищeт Диогeн со свeчкой ЧЕЛОВЕКА,
а вслeд ему идут ищeйки и лжeцы.
1986
ГОФМАН
1
Ещё не время полночь бить,
но из зеркал, из темноты
выходят призраки творить
дела зловещие. Слиты
в единый ком осколки дня
и тонкой теплятся свечой,
но в беглом отблеске огня
дрожит тревога, не покой.
В потёмках шорох. Лунный блик,
через свечу пройдя, поблек,
а там, куда он не проник,
стоит песочный человек.
И медленно сходя с ума,
струю вина вливая в бред,
напишет странные тома
полу-фантаст, полу-поэт.
2
Вися на елке у Мари,
невесть по чьей затее,
Щелкунчик молит: «Отвори
мне в сказку дверь скорее!
Полгосударства за коня,
полжизни за возмездье,
пока мышиная возня
и не сошлись созвездья».
Вот он уже скликает рать,
расправил плащ пурпурный,
оставив девочку гадать:
возьмёт ли в край лазурный?
1986
МЫ РАЗУЧИЛИСЬ В ГОСТИ ПРИХОДИТЬ...
Мы разучились в гости приходить,
и принимать друзей, даря им душу.
Нам стало трудно двигаться и жить
в том измеренье, что казалось казалось лучшим.
Но не казалось это нам ничуть!
Мы были проще, чутче и умнее,
и наша юность освещала путь,
в котором мы блуждаем, став старее.
Мы хвалимся коврами и бельём,
гордимся модной мебелью, достатком,
а после рассуждаем о своём,
и чувствуем, что каждому несладко.
И спрашиваем: так ли быть должно?
А правильно ли мы живём на свете?
Покамест мысль не выделит одно:
«Все так живут, и нас заменят дети».
С работы, словно с каторги спешим
подобиями выжатых лимонов,
чтоб врезаться в сжигающий режим,
который ждёт, со всем присущим, дома.
Кто так жестоко души обокрал,
и нитки не оставив к возвращенью?
Но кто нас в равнодушие загнал,
принудив к пьянству или всепрощенью?
Каких тогда мы вырастим детей,
когда они — по нашим же дорогам?
Мы разучились понимать друзей,
и совесть оставляем за порогом.
1986
СТИХИ О ХРИСТЕ
1.
Как у Бога за пазухой, в тёплом хлеву мальчуган
родился у пречистой Марии, не гадан, не ждан.
Нарекли Иисусом младенца, утёрли от слез.
Так на Землю явился ещё не известный Христос.
Ножки двигались бойко и пальчики тискали грудь.
Дух Святой умилился и замер, не в силах дохнуть.
Мир ещё не сложился в историю фактов и мест,
и вдали не маячил, не гнулся под тяжестью крест.
И Иуда под стол ещё бегал, и занавес только был снят
для трагедии века, для зрителей, мифов, баллад...
2.
Никто не ждал. И только чародеи...
Никто не ведал. Хмурые волхвы
вычерчивали путь на Иудею
через края песка и синевы.
Вышагивали пыльные верблюды,
с дарами полосатые мешки
потряхивая меж горбов, покуда
не поднимались вихрями пески.
А вечером, вставая над привалом,
светлее всех мерцающих тогда,
знамением неясного начала
светилась путеводная звезда.
3.
В толпе теряется душа,
как часть орущих тел.
Пускай на торжище спешат, —
спеши в глухой придел.
Уж суть твоя на самом дне,
обратный путь — ползком.
В пустыне ты наедине
с астральным двойником.
Он — отрицание твоих
решений и надежд.
Пустыня – поле на двоих
схватившихся невежд.
Но мозг душе не зачеркнуть,
и лучший им исход:
найти в бореньях третий путь,
что к истине ведёт.
Как хитростью ни ворожи
(пустое озорство),
согласье мысли и души
рождает волшебство!
Кружат на шаг от острия.
Пока дух с телом слит.
А победит второе «я», —
никто не победит.
Для тех же, кто перед холстом,
сюжет картины прост:
пустыня, камень, а на нём
задумался Христос.
4.
Магдалина Христу омывала ступни,
пыль дорог вместе с кровью царапин отмыв.
Где ветвистая тень обрывалась олив,