Кто-то бросил бездумное: «Умер
муж артистки... Ну этот вот... бард...».
У России дурная привычка
хоронить, чтоб потом воспевать.
«Бард» — не имя поэту, а кличка,
под которой нельзя умирать.
4
Злыe лицa и нeрвныe рeчи,
дaжe в воздухe пaхнeт бeдой,
колыхaeт московскоe вeчe
оборвaвшeйся днeй чeрeдой.
Всё. Нe стaло поэтa-мeссии,
что умeл Прaвдe двeрь отворить.
Большe нeкому пeть зa Россию
и зa русский нaрод говорить.
25-26 июля 1980 г.
1981
________________
КИТЫ
Нам границы мешают, как сети,
остроги' бьют дождём по спине.
Мы – киты, над водою – мы дети,
но равны на большой глубине!
Нас радарами щупают лодки,
эхолоты заходятся в хрип:
не шпионы ли? - Залп по серёдке.
Промах! В цель – человеческий грипп.
Мы крепки, но от насморка гибнем.
Без людей нам сто лет – не предел,
а теперь обязательно влипнем
или в нефть, или в долгий отстрел.
Сверху рыщут стальные касатки, —
им пока не прорваться до дна.
Нас спасает умение в прятки
не проигрывать, плюс – глубина.
На экранах, и в звуке, и в цвете,
мы плывём, беззащитны вдвойне.
Мы – киты, над водою – мы дети,
но равны на большой глубине!
1981
***
Пора начать, ристалище открыто,
стремятся пешки выступить скорей,
но слышно, как зацокали копыта
в «дебюте четырёх коней».
Эй, пешки, закрепите оборону!
Слон короля закрыл самим собой,
но сбоку по могучему заслону
был нанесён удар чужой ладьёй.
Смешались шахматы, и поле поредело
от обоюдных массовых потерь,
и даже Каисса навряд ли скажет смело,
кому удача выпадет теперь.
Клинки ферзей скрестились в поединке,
убита, в схватку влезшая, ладья,
чужой король сбежал в одном ботинке,
но неужели, всё-таки, ничья?
Опять удар, и сабли зазвенели
в руках ещё не сдавшихся фигур.
Критический момент! И еле-еле
король чужих от мата увильнул.
Ещё минута, ну ещё мгновенье,
и будет спор наш праведный решён,
но оборвал упорное сраженье,
спасительный для пострадавших, звон.
Конец игры. И жмут друг другу руки
гроссмейстеры с улыбкой на губах,
но их улыбка — лишь тому порука,
что этот бой продолжится на днях.
1981
***
Чернила должны быть чёрными,
бумага — светлей чернил,
слова — скупыми, упорными,
душа — сохраняла пыл;
добро, как всегда, — неизменным,
а зло — оставаться злом,
кровь — струиться по венам,
множа времён число;
Вера — безднам эфира,
иначе исчезнут сны,
и хаос, что правит миром,
станет совсем иным.
1981
***
От истин, заученных фраз,
замученных фальшью людей,
смертельно тоскующих глаз
сбежим в ту страну дикарей,
что снилась нам. Выберем ночь,
бриг с якоря снимем — и в путь.
Захлопает парус, и прочь
земля откачнётся, как ртуть
И бывший пират — рулевой
под компас подбросит магнит.
Ты слышишь, грохочет прибой?
На рейде нас ждут корабли.
1981
***
Пришла беда — ей ворота пошире распахни:
за дверью, запертой на ключ, от горя не уйдёшь.
Пока у власти меч и ложь — добро стоит в тени,
но ты скажи, беде назло: «Ну, что ж, беда, ну, что ж…».
Пускай застенки о тебе и цепи плачут — пусть!
Палач торопится на казнь, утюжа свой наряд.
Поторопись, друг, завершить незавершённый путь,
успей любимой подарить последний нежный взгляд.
А там до вечности вполне дотянешься рукой,
хоть руку отрубил палач, когда четвертовал.
И тело плавает в крови — черёд за головой.
Ну, что, поробуем, душа, уйти за перевал?
1981
***
Смеюсь сквозь слёзы над собой
и плачу я сквозь смех, —
с такой мне выпало судьбой
бродить и петь для всех,
что впору руки наложить, —
вниз головой — с моста,
но это дело отложить
решил я лет до ста.
И плачу пусть, и пусть смеюсь,
от холода дрожу,
но жизнь покинуть не решусь, —
я ею дорожу.
1981
***
С каждым днём, с каждым годом я вижу ясней,
что загадкам нет счёта — лишь нить протяни,
и клубок путеводный покатит в сплетенье путей,